Главная › Режим › Разные черты характера в произведениях. Литературные героини, которые нас вдохновляют

Разные черты характера в произведениях. Литературные героини, которые нас вдохновляют

Причины возникновения интереса в русском обществе к духовному и материальному проявлению национального своеобразия, "духа народа" достаточно хорошо известны и подробно описаны в специальной литературе: крах философии рационализма в последних десятилетиях XVIII века предопределил переход к новым, "идеалистическим" мировоззренческим системам, открывшим самоценность явлений сиюминутного и их постоянный динамизм; утверждение романтического способа творческого осмысления действительности позволило обнаружить несомненную эстетическую ценность народного начала, а Отечественная война 1812г., с очевидностью доказала, что понятия "народ", "народный характер" – вовсе не выдумка, философская или эстетическая абстракция, а явление вполне реальное, имеющее интереснейшую и драматичную историю.

Неудивительно, что именно под знаком "народности", поисков форм её выражения проходит практически весь "золотой век" русской литературы.

Если рассматривать русскую литературу XIX – начала XX вв. (хотя бы на примере творчества авторов, неизменно составлявших костяк школьной программы) применительно к понятию "народный характер", необходимо отметить следующее.

1. Для русских художников XIX - начала XX вв. народный характер – вполне объективное явление реальной жизни, а не просто художественное обобщение, символ, красивый миф, а потому народный характер заслуживает внимательного и подробного изучения.

2. Как и всякое явление реальной жизни, народный характер сложен и противоречив, обладает как привлекательными, так и отталкивающими чертами, включает в себя драматические противоречия окружающей действительности, острейшие духовные проблемы. Это заставляет отказаться от школярского взгляда на народный характер в русской литературе как на нечто абсолютно положительное, цельное, имеющее значение образца, идеала, близостью или удалённостью от которого измеряется состоятельность тех или иных персонажей. Так, в драме А.Н. Островского "Гроза" Кабаниха, Дикой, Катерина, Варвара, Ваня Кудряш – характеры очень разные и содержательно, и в идейно-смысловом отношении, но, безусловно, "народные".

3. Следствием первых двух положений является то, что в произведениях русской классической литературы понятие и само "явление", изображение народного характера лишено, по сути, чёткой социально-классовой отнесенности (что также является прочно укоренённой в практике школьного преподавания идеологемой): проявления "народности", "народного духа" равным образом могут быть присущи и дворянину (как Андрей Болконский, Пьер Безухов, М.И. Кутузов), и купцу, и крестьянину, и представителю "среднего класса", интеллигенции (например, Осипа Степановича Дымова в "Попрыгунье" А.П. Чехова). Поэтому, думается, глубокомысленные споры о том, можно ли слугу рассматривать как типичного представителя народа (например, Петрушку и Селифана в "Мёртвых душах", Захара в "Обломове"), или же на эту роль может претендовать лишь потомственный хлебопашец, не имеют смысла.

Такой подход позволяет, различить понятия "народный характер" и "народность". Народный характер – частное, индивидуальное проявление народности, тех самых общих религиозных, бытовых, нравственных, эстетических установок, которые объективно существуют в народной среде и, по сути, образуют из последней "народ". Однако как эстетическая категория в литературе народность вторична по отношению к народному характеру, выводится из него и не может служить изначальным мерилом его же оценки. Тот или иной литературный характер "народен", поскольку художник верно изобразил его объективные, реально существующие народные черты, но не потому, что последние уже были заданы так или иначе понимаемой "народностью". Вместе с тем, изложенные выше положения позволяют уйти и от отождествления понятий "народный" и "простонародный", и от модного ныне понимания народного характера исключительно в его национальной русской специфике.

Рассмотрим более подробно особенности художественного воплощения и роль народного характера в произведениях русских классиков XIX века.

В комедии А.С. Грибоедова "Горе от ума" единственный сценический характер, который можно считать собственно народным, – Лиза. Если оставить в стороне ее амплуа субретки, восходящее к западноевропейской комедии, то функции данного персонажа, особенно в плане выражения авторской идеи, чрезвычайно интересны. По А. С. Грибоедову, мир "глуп", то есть управляется законами, нелепыми с точки зрения здравого смысла: обществом фактически правят не мужчины, а женщины; в глазах людей ценятся не гражданские или личные добродетели, а жизненный успех – и неважно, какой ценой он достигнут; частные эгоистические интересы всегда будут доминировать над "общественными"; любить "разумно" невозможно, но ведь и любовь - цель и смысл жизни человеческой, поэтому влюблённый всегда "глуп", и даже если человек расчётлив и осторожен, чувство заставит-таки его сделать опрометчивый, поистине глупый шаг. Иными словами, "дуракам счастье", или - "Молчалины блаженствуют на свете!"

В этой связи весьма показательно, что Лиза как раз и высказывает те сугубо практические, трезвые, отчасти даже несколько циничные взгляды на жизнь, которые принимаются как должное большинством, по сути – народом, и далеко не всегда совпадают с требованиями рационалиста (и, следовательно, максималиста) Чацкого: "И слышат, не хотят понять, Ну что бы ставни им отнять?", "Грех не беда, молва нехороша".

Она прекрасно разбирается в обыденной психологии людей ("Когда нам скажут, что хотим, Куда как верится охотно!", "Улыбочка и пара слов, И кто влюблён - на всё готов"). Советуя Софье принять вид (совсем по-молчалински) веселья и беззаботности перед отцом и Чацким, а тому же Молчалину напоминая, как именно должен вести себя "искатель невест" ("А вам, искателям невест, Не нежиться и не зевать бы; Пригож и мил, кто не доест И не доспит до свадьбы"). Она наблюдательна и практична в своих оценках ("Желал бы зятя он с звездами да с чинами, А при звездах не все богаты, между нами", "И золотой мешок, и метит в генералы", "...Речист, а больно не хитёр"). Она нисколько не заблуждается относительно истинной природы отношений между мужчиной и женщиной, особенно если они занимают в обществе разное положение (как тётушка Софьи чернила волосы для "молодого француза", так и Молчалин принимает вид томного и нежного влюблённого для дочери своего начальника: в любви каждый старается для себя). Несмотря на свою преданность, она не забывает о себе. Отнюдь не пренебрегая своим нынешним достаточно комфортным положением наперсницы молодой дочери богатого и влиятельного хозяина, Лиза предпочитает не ввязываться в опасные авантюры ("Не наблюдайте, ваша власть, А что в ответ за вас, конечно, мне попасть", "Запрёт он вас,- добро, ещё со мной, А то, помилуй бог, как разом Меня, Молчалина и всех с двора долой", "...Ах! от господ подалей, У них беды себе на всякий час готовь...", "Ну! люди в здешней стороне! Она к нему, а он ко мне. А я... одна лишь я любви до смерти трушу. - А как не полюбить буфетчика Петрушу!"). Лиза находчива ("Да-с, барышнин несчастен нрав: Со стороны смотреть не может, Как люди падают стремглав"? – говорит она, ловко скрывая истинную причину обморока Софьи), весела, остра на язычок (Чацкий: Желал бы с ним убиться... Лиза: Для компаньи?..; Молчалин: Её по должности, тебя... Лиза: От скуки! Прошу подальше руки!..; "Сказать, сударь, у вас огромная опека!"), восхищается Чацким ("Кто так чувствителен, и весел, и остёр!.."), но нисколько не понимает того, что он говорит (София: Смесь языков? Чацкий: Да, двух, без этого нельзя ж. Лиза: Но мудрено из них один скроить, как ваш"). Этот образ играет чрезвычайно важную роль в выражении основной авторской мысли: мир управляется отнюдь не законами "ума", и воистину безумен тот, кто судит его с точки зрения разума.

В творчестве А. С. Пушкина ("Евгений Онегин", "Станционный смотритель", "Дубровский", "Капитанская дочка") народный характер приобретает те изобразительные и идейные качества, которые на долгие годы определят его бытие в русской литературе.

С одной стороны, народный характер интересен А.С. Пушкину в плане эстетическом: его удивительная цельность при кажущейся внешней противоречивости в добре и зле, жестокости и милосердии. Характерный пример – кузнец Архип в "Дубровском", намеренно запирающий барский дом и "со злобной улыбкой взирающий на пожар" и на пытающихся спастись приказных, рискуя жизнью, спасает из огня кошку, упрекая при этом деревенских мальчишек: "Бога вы не боитесь: Божия тварь погибает, а вы сдуру радуетесь". Присущая ему сила и непосредственность чувств, проявляющаяся в самых драматических ситуациях, – словом, качества народного характера именно как достойного объекта внимания высокого искусства, представляются А. С. Пушкину интересными и находят в его произведениях свое совершенное эстетическое воплощение.

С другой стороны, "народ" (и, соответственно, "народный характер") – это явление, существующее объективно, вне зависимости от наших представлений или принимаемых за истину условностей, это то, что есть в действительности и на деле (например, в 1812 г.) доказало свое бытие, – а значит, есть нечто, что незримо присутствует в душе каждого русского человека и находит свое проявление во всем укладе, духовном и материальном строе русской жизни.

А. С. Пушкин приходит к изображению и художественному анализу всего того, что объединяет барина и крепостного мужика ("Дубровский", "Капитанская дочка"), дворянина и беглого казака ("Капитанская дочка"), помещиц – мать и дочь – и их крепостную, старую няню ("Евгений Онегин"), проезжего чиновника в невысоком чине титулярного советника, старого отставного солдата - смотрителя почтовой станции и богатого красавца гусара ("Станционный смотритель"). Они равно способны любить, одинаково воспринимают это чувство и одинаково беспомощны перед ним, и, фактически, одинаковую роль любовь играет в их судьбе. Например, рассказ старой няни в "Евгении Онегине": история её жизни и любви – точная аналогия жизни и любви и Татьяны Лариной, и её матери, ибо судьба женщины – крестьянки или дворянки – одна и та же: те же девические мечты о суженом и о счастье, тот же брак не по любви, а по принципу "стерпится - слюбится", тот же уход в бытовые хлопоты и честное исполнение долга супруги и матери; показательна роль фольклорных эпиграфов в "Капитанской дочке": о невозможности соединиться в браке с любимым человеком без благословения его родителей (дело не в "обычаях", а в понимании того, что любовь – от Бога) Маша Миронова говорит почти что словами народной песни.

В "Станционном смотрителе" ради столь естественного права на любовь, на право сделать счастливым любимого человека, все отдать для него и обрести в этом собственное счастье ни дворянин, ни человек из народа не пощадят ни себя, ни близких тех, кого полюбили, ни даже самих своих любимых. Блестящий гусарский ротмистр обманом увезёт Дуню в город, выбросит за порог Вырина – и при всем этом сдержит данное тому честное слово, что Дуня будет счастлива. Дуня же охотно уедет с молодым дворянином ("Дуня плакала, хотя, казалось, ехала по своей охоте") и действительно "отвыкнет от прежнего своего состояния", настолько, что лишится чувств при виде отца. Самсон Вырин в ослеплении отцовской любви будет пытаться вернуть красавицу дочь – трогательно, самоотверженно, не щадя ни себя, ни нынешнего ее счастья и положения, ибо любовь жестока, а счастье эгоистично что для барина, что для мужика, и недаром ещё древние называли бога любви Эрота злым, жестоким и безжалостным. И дворянин, и простолюдин знают, что такое "честь" – не формальная, а настоящая, естественная, синонимичная понятию "совесть": справедливость, благодарность, милосердие, верность – присяге ли, слову или любимому человеку. По чести, по совести поступают столь непохожие ни по положению, ни по возрасту герои, как Петр Гринёв, его родители, Савельич, супруги Мироновы и их дочь, старый поручик Иван Игнатьевич, Пугачёв, государыня – перечень можно продолжить. Даже такой отталкивающий персонаж, как Хлопуша, не лишён ни милосердия, ни благородства: "Полно, Наумыч... Тебе бы все душить да резать... Сам в могилу смотришь, а других губишь. Разве мало крови на твоей совести?.. Я губил супротивника, а не гостя; на вольном перепутье да в тёмном лесу, не дома, сидя за печью; кистенём да обухом, а не бабьим наговором". Даже говорят и пишут они практически на одном языке. Так, в повести "Дубровский" речь "старинного русского барина" Кирилы Петровича Троекурова в высшей степени народна, изобилует характерными разговорными (а иногда и грубыми) просторечиями: "Здорово, как бишь тебя зовут", "мне до тебя нужда", "Врёшь, братец, какие тебе документы", "Скажи ты этому мусье... чтобы он у меня за моими девушками не смел волочиться, не то я его, собачьего сына...", "Этот был не промах, не разиня", "Полно врать, Антон Пафнутьич. Знаем мы вас... дома живёшь свинья свиньёй...". В повести "Капитанская дочка" письмо строгого и требовательного барина и достойный ответ верного и почтительного слуги стилистически однотипны: то же смешение грубых просторечий и канцеляризмов "высокого штиля" с "низким", почти что разговорным, вплоть до поговорок: "Стыдно тебе, старый пёс, ...что ты не донес о сыне моем... Я тебя, старого пса! пошлю свиней пасти за утайку правды и за потворство к молодому человеку...", – также: "...проучить тебя путём, как мальчишку, перевести тебя из Белогорской крепости куда-нибудь подальше, где бы дурь у тебя прошла".

Вместе с тем, эти объединительные черты могут иметь не только положительные, но и отрицательные качества, это, так сказать, единство и в добре, и в зле. Так, Кирила Петрович Троекуров, богатейший и влиятельнейший помещик, как и положено в представлении народа человеку его положения и состояния, крут, деспотичен, горд, надменен, своеволен и упрям. Однако его крестьяне и дворня – точное подобие своего барина: "С крестьянами и дворовыми обходился он строго и своенравно, но они тщеславились богатством и славою своего господина и в свою очередь позволяли себе многое в отношении к их соседям, надеясь на его сильное покровительство". Характерно, что ссора между Троекуровым и его единственным близким другом Андреем Гавриловичем Дубровским начинается из-за дерзости троекуровского псаря, обращенной к бедному дворянину, хотя последний высказывается вроде бы в пользу "угнетённого" холопа: "Нет, - отвечал он (Дубровский - А.Ф.) сурово, - псарня чудная, вряд людям вашим житьё такое ж, как вашим собакам". Один из псарей обиделся. "Мы на своё житьё, - сказал он, - благодаря Бога и барина не жалуемся, а что правда, то правда, иному и дворянину не худо бы променять усадьбу на любую здешнюю конурку. Ему было б и сытнее и теплее". Любопытно, что Савельич ("Капитанская дочка"), сокрушаясь о глупо проигранных молодым барином деньгах и упрекая в этом себя самого, неожиданно признается: "Грех попутал: вздумал забрести к дьячихе, повидаться с кумою. Так-то: зашёл к куме, да засел в тюрьме", – ведь это точное резюме всего того, что произошло и с Петром Гринёвым, и с его верным слугой.
Показательно также, что А. С. Пушкин, особенно к концу творческого пути, в изображении народного характера все более и более отходит от традиционного карамзинского "и крестьянки любить умеют", то есть от простого признания за народным характером права на сильные и глубокие переживания и богатый внутренний мир. А.С. Пушкин обнаруживает мировоззренческое и нравственное тождество дворянина и крестьянина: в сходных понятиях о добре и зле, о прекрасном и безобразном, об истинном и ложном, о возможном и должном, о грехе и воздаянии.

Безусловно, сам по себе народный характер не является абсолютным выражением эстетического идеала автора, отнюдь не все его стороны симпатичны А. С. Пушкину (хотя все интересны ему как художнику): его отталкивает то, что Ф. М. Достоевский назовёт впоследствии "безудержем" - бесконечностью и безоглядностью собственных проявлений и в добре, и в зле. Услышав калмыцкую сказку, рассказанную Пугачёвым: "Лучше раз напиться живой крови, а там что Бог даст!", Гринёв не соглашается с ним из чисто нравственных оснований: "..Жить убийством и разбоем, значит, по мне, клевать мертвечину". Характерно и то, что "старинный русский барин" Кирила Петрович Троекуров, временами жестоко – вполне в духе "народных потех" – трунивший над своими гостями и воочию убедившийся в смелости и хладнокровии молодого учителя, не только его после этого "полюбил и не думал уж... пробовать", но безапелляционно защищает Дефоржа от подозрений исправника: "Эх, братец, ... убирайся, знаешь куда, со своими приметами. Я тебе моего француза не выдам, покамест сам не разберу дела. Как можно верить на слово Антону Пафнутьичу, трусу и лгуну…".

А. С. Пушкин не приемлет народные черты – наглое плебейство, прагматизм, грубость и жестокость (в "Капитанской дочке" несчастную Василису Егоровну по приказу Пугачёва – "Унять старую ведьму!" – тотчас "унимает" саблей по голове молодой казак), противопоставляя им нечто, что отличает дворянина от мужика, что обязывает первого быть выше второго, предводительствовать и направлять последнего. Даже добрый и самоотверженный Савельич ("Капитанская дочка") уговаривает молодого офицера ради спасения жизни подвергнуться "подлому унижению": "Не упрямься! что тебе стоит? плюнь да поцелуй у злод... (тьфу!) поцелуй у него ручку".

В творчестве А. С. Пушкина народный характер впервые получает самостоятельное значение как полноценный предмет творческого исследования, а не просто иллюстрация к тем или иным этическим, социально-политическим, философским идеям.

Народный характер в изображении М. Ю.Лермонтова ("Герой нашего времени") несет на себе явственный отпечаток мировоззренческих и собственно эстетических исканий автора; он глубок, искренен, бескомпромиссен, откровенен в своих желаниях, прям и непреклонен в достижении поставленных целей, - и поэтому, с обыденной, житейской точки зрения, зачастую безнравствен (Янко, "ундина", Азамат, Казбич). Народный характер "приземлен", его желания и цели подчинены тривиальным потребностям обыденного земного существования и обусловливаются действенными, но примитивными законами: если тебя обманули – отомсти, если кто-то проник в твою тайну – убей, если тебе что-то нравится – добейся обладания любыми средствами и за любую цену (ср. в этом плане Азамата и Печорина). То, что не изменит лично тебе, нельзя ни продавать, ни менять (Казбич и его Карагёз), но все остальное, в том числе и собственные жизнь, сила, сноровка, стоят денег, и продавать их надо подороже. Недаром пятнадцатилетний Азамат "ужасно падок на деньги", а бесстрашный Янко, вполне осознающий, что хозяину теперь "уж такого удальца не найти", говорит: "...Кабы он получше платил за труды, так и Янко бы его не покинул...".

Однако М. Ю. Лермонтов, обращаясь к народному характеру и проводя излюбленное для романтиков противоположение между "дикарём", человеком, живущим по естественным законам – законам собственного сердца, и человеком "цивилизованным", наделенным всеми достоинствами и недостатками "современной культуры", фактически уравнивает их, делая основным предметом изображения не своеобразие национального характера (горцы – русские), а именно специфику характера человеческого, точнее, общечеловеческого, универсального. Интересно в этой связи замечание Печорина, что "в черкесском костюме верхом" он "более похож на кабардинца, чем многие кабардинцы": по сути, природа людей едина, а "костюм" - всего лишь перемена платья на маскараде жизни. Да, горцы-контрабандисты, те же казаки проще и откровеннее в выражении своих чувств и желаний, они ближе к природе и, как сама природа, они не умеют и не хотят лгать, они столь же естественны и внеморальны, как, например, таинственное, вечно волнующееся море ("Тамань"), могучие неприступные горы ("Бэла", "Княжна Мери") или столь же вечные и загадочные в своей недостижимости звезды ("Фаталист"). Они внутренне цельны и сильны духом и телом, их взгляд прост и ясен ("...- А если он утонет?" - "Ну что ж? в воскресенье ты пойдёшь в церковь без новой ленты…", –"Тамань". Их любовь (Бэла) или ненависть (Казбич, "ундина") непреходящи и не признают полутонов, а значит, и сострадания к ближнему. Азамат готов за понравившуюся лошадь обокрасть отца или тайно продать родную сестру. Казбич, любя Бэлу, не задумается в критическую минуту убить ее. Их страсти неистовы ("..Как выпьет чихиря, так и пошел крошить все, что ни попало..."). Но эти люди готовы отвечать собой за свои слова и дела, чувства и желания; сделав выбор, они не ищут оправдания и не дают никому – в том числе и себе – пощады: Бэла, раз полюбив Печорина, только в предсмертном бреду упрекнет его за то, что тот "разлюбил свою джанечку"; казак, в пьяном неистовстве зарубивший Вулича, на все примирительные уговоры и апелляции к его христианской совести "грозно" отвечает: "Не покорюсь!". Они живут честно, но и умирают тоже честно ("честные контрабандисты"). И поэтому они прекрасны, как прекрасна – вне зависимости от того, добро или зло несет она человеку, – сама природа, а следовательно, они ближе к истине, ближе к тому, что есть мир на самом деле и что на самом деле есть человек.

Простая, чистая душа Максим Максимович прекрасно понимает (и принимает!) этих людей, хотя и справедливо называет их "дикарями" за жестокость, лукавство, грязь и склонность к грабежу. "Конечно, по-ихнему он был совершенно прав", – говорит Максим Максимыч, повествуя о жестокой мести Казбича. Он отдает предпочтение оборванному удалъцу, абреку, перед "мирным" обывателем:"...Наши кабардинцы или чеченцы хотя разбойники, голыши, зато отчаянные башки, а у этих и к оружию никакой охоты нет: порядочного кинжала ни на одном не увидишь", "Бешмет всегда изорванный, в заплатках, а оружие в серебре". Он простодушен и до конца верен дружбе: "Ведь сейчас прибежит!" – говорит он, ожидая встречи с Печориным). Он не прочь воспользоваться местными боевыми уловками, с точки зрения европейца коварными и жестокими: часовой по подсказке штабс-капитана попросил гарцующего на лошади Казбича остановиться и тут же выстрелил в него.

Но есть и еще одно качество, удивительно роднящее русского офицера с местными жителями, – то, что он давным-давно привык к окружающим его красотам, как и к свисту чеченских пуль: "И к свисту пули можно привыкнуть, то есть привыкнуть скрывать невольное биение сердца..." ("Бэла"). Он ясно, трезво и прагматично воспринимает действительность: его повозка движется быстрее; он знает, какие именно приметы говорят о приближающемся ненастье и какие – о хорошей погоде, и умеет рассчитать время выхода и скорость движения к перевалу; он знает, как вести себя с местными жителями, и даже будучи приглашен на свадьбу к своему "кунаку", предусмотрительно заметит, где поставили его лошадей, и вовремя исчезнет со ставшего опасным торжества ("Бэла") Его суждения просты, логичны и по-житейски понятны:"...А все, чай, французы ввели моду скучать?" - "Нет, англичане." - "А-га, вот что!... да ведь они всегда были отъявленные пьяницы!" И поэтому для главного героя лермонтовского романа (как, впрочем, и для самого автора) только лишь этого мало – ему мало просто жить, для него важно определить цель, смысл этой жизни.

Для М. Ю. Лермонтова народный характер является лучшим, наиболее точным и эстетически совершенным проявлением сущности человека вообще. Вот почему сходные страсти бушуют в душах представителей совершенно разных социальных и культурных слоев: Мери, как и Бэла, хочет, чтобы Печорин принадлежал только ей, Грушницкий, заметив, что Мери увлеклась Печориным, распространяет порочащие сплетни о ней и о своём недавнем приятеле, но ведь и Казбич, точно так же, мстя, убьет женщину, которую, казалось, любил; тот же Грушницкий, опять-таки из чувства мести, не постесняется пойти на прямую подлость, вполне сопоставимую с разбойничьими "хитростями", и обратится к своему врагу со словами, достойными какого-нибудь дикаря, абрека, а не офицера императорской армии: "Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет места..."

В свою очередь, Печорин ради удовлетворения собственных желаний не остановится ни перед чем и ни перед кем, ибо он – человек, такой же, как все эти горцы, контрабандисты, офицеры и казаки, представители "водяного общества" и обитатели грязных дымных жилищ в горах ("Бэла"). Они одинаково несчастны, суетны и убоги, одинаково рабы своих страстей, одинаково далеки от Бога, от Истины и одинаково неспособны ее понять.

Таким образом, народный характер в изображении М. Ю. Лермонтова привлекателен, эстетичен, но не связан с авторским эстетическим идеалом, хотя было время, когда народный характер являлся прямым воплощением эстетического идеала писателя в таких произведениях, как "Бородино" и "Песня про царя Ивана Васильевича...").

Национальный характер в произведения А.И.Солженицына.

Основной темой творчества А.И. Солженицына является разоблачение тоталитарной системы, доказательство невозможности существования в ней человека.

В таких условиях, по А. И. Солженицыну, наиболее ярко проявляется русский национальный характер. Народ сохраняет силу духа и нравственный идеалы при таких обстоятельствах – в этом его величие. Нужно заметить, что герои Солженицына сочетают в себе предельный трагизм бытия и жизнелюбие, так же как в творчестве писателя сочетаются трагические мотивы и надежда на лучшую жизнь, на силу народного духа.

Чисто народные характеры показаны писателем в рассказах “Матрёнин двор” и “Один день Ивана Денисовича” в образах старухи Матрёны и заключённого Щ-854 Шухова. Понимание народного характера у Солженицына гораздо шире этих двух образов и включает в себя черты не только “простого человека”, а и представитеоей других слоёв общества. Но именно в этих двух образах автор показал то, что создаёт истинную мощь России, на чём держится Русь. Хотя герои Солженицына пережили много обманов, разочарований в жизни – и Матрёна, и Иван Денисович сохраняют удивительную цельность, силу и простоту характера. Своим существованием они как бы говорят, что Россия есть, есть надежда на возрождение.

Повесть “Один день Ивана Денисовича” - это не только описание одного дня нашей истории, но и повесть о сопротивлении человеческого духа насилию. Иван Денисович в этом страшном, перевёрнутом мире сохраняет человеческое достоинство. При этом лагерь Солженицына – это не просто реальный лагерь, а символ воплощения зла, ненависти, насилия.

Условие выживания – сопротивление лагерному порядку. И весь сюжет повести – рассказ о сопротивлении живого человека неживому, человека – лагерю. Иван Денисович стремится не просто к физическому выживанию, а к выживанию духовному через все искушения лагеря. Шухов не один; с ним в этой борьбе побеждают кавторанг, каторжник Х-123, Алёшка-баптист, Сенька Клевшин, бригадир Тюрин. Они не из тех, кто “подыхает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется, да кто к куму ходит стучать”.

Лагерь на каждом шагу угнетает человека, делает бессмысленным любое человеческое действие. Этот мир не сочетается с любой разумной работой. Поэтому большинство заключённых относится к работе так: “для людей делаешь – качество дай, для начальника делаешь – дай показуху”. В Шухове же сохраняется народный дух трудолюбия. Не может крестьянский сын, как и всё поколение его предков, работать спустя рукава. В его работе – противостояние лагерю. Тем, что Иван Денисович и отчасти вся бригада Тюрина работают на совесть, умело и скоро, он сопротивляется несвободе лагеря. “Так устроен Шухов по-дурацкому, и за восемь лет лагеря никак его отучить не могут: всякую вещь и труд всякий жалеет он, чтоб зря не сгинули”. Бригадир, смеясь, говорит Шухову, обращая внимание на его упорное желание закончить работу после съёма: “Без тебя же тюрьма плакать будет!”

Есть у Ивана Денисовича ещё одна характерная национальная черта – отстаивание своей внутренней свободы. Он старается как можно меньше внутренне зависеть от режима лагеря, хоть несколько минут принадлежать себе. “Не подставляться” лагерю нигде – в этом тактика сопротивления Ивана Денисовича. “Миг – наш! Пока начальство разберётся...” - принцип Шухова. Так под угрозой десяти суток карцера он проносит на “шмоне” “кусок ножёвочного полотна” - это его заработок, хлеб.

Иван Денисович просто, открыт, естествен, совестлив, привык “всё брать на себя”. Он “никому не давал и не брал ни с кого, и в лагере не научился”. Шухов живёт по принципу никого не утруждать, рассчитывать только на себя. Он “понимает жизнь и на чужое добро бруюхо не распяливает”. Это внутренняя сущность русского крестьянина – человека глубинной народной породы. В повести мы видим, как говорит, думает, действует простой русский крестьянин Шухов. Лагерь показывает нам расточительство народных сил: у Шухова “восьмилетняя катушка на размотье”, бригадир Тюрин, крестьянский сын, уже девятнадцать лет сидит, а “Кильдигеу двадцать пять дали”. При этом “времени-то не бывает подумать: Как сел? Да как выйдешь?” Все заключённые вырваны из самой глубины русской народной жизни. Абсурдному духу лагеря может противостоять только здоровый народный инстинкт самосохранения, врождённое нравственное чувство.

У Ивана Денисовича нет ненависти ни к кому. Он даже в охране видит жертв лагеря. Охранники, русские люди, заняты бессмысленной работой.

Завершается повесть спором Ивана Денисовича с Алёшкой-баптистом. Алёшка находит утешение в Боге. У Шухова же нет этого утешения: он человек от мира сего и не хочет довольствоваться сознанием своей праведности. Земной человек, крестьянин Шухов, не может с этим согласиться.

В поисках народного характера Солженицын заглядывает в “самую нутряную Россию” и находить характер, превосходно сохраняющий себя в смутных, нечеловеческих условиях действительности. Шухов забывается в работе, отдавая ей всего себя.

Именно эта работа спасает его от антигуманного мира. Она несёт “просветление”, возвращает “доброе расположение духа”.

По Солженицыну, естественны для народного характера независимость, открытость, искренность, доброжелательность по отношению к людям, и к своим, и к чужим.

Заслуга А.И. Солженицына в изображении народно-национального характера состоит в том, что он спустил с героических нот схематический образ простого человека. Россия, по Солженицыну, будет стоять, пока стоит “посреди неба” изба праведницы Матрёны. Он показал, что мощь России создаёт не человек-монумент, а миллионы скромных Иванов Денисовичей. Россия.

В жизнеподобном изображении человека на одном полюсе располагается характер, на другом — тип. Полярности эти могут сближаться, они далеко не абсолютны. В литературном типе ярче выражено родовое или массовидное начало. В характере — индивидуальное. Тип психологически однострунен, в нем преобладает «одна, но пламенная страсть». Характер, как правило, многогранен и сложен. Однако в живом разнообразии человеческих судеб то и другое порою переплетено. В реальности нет типов, в которых бы общее исключало признаки индивидуального, и нет характеров, в которых неповторимое, даже если оно представлено в максимальном выражении, не заключало бы в себе родового, всечеловеческого. «Чем глубже копнуть в себе, тем общее»,— писал Лев Толстой, а это значит, что, погружаясь в себя, мы натыкаемся в конце концов на всечеловеческое, что пребывает в потаенных духовных слоях личности и как бы прикрыто покровом индивидуального. Замечательно уже и то, что слова эти сказаны художником, человеческая индивидуальность которого была поистине необъятна.
Говоря о типах, не лишне будет заметить, что совершенно напрасно понятие это прикрепляют лишь к сферам психологии и искусства, полагая, будто только они типизируют. Типизирует прежде всего сама жизнь, и она «трудится» над своими типами (в их массовидных прежде всего проявлениях) едва ли не с большим «усердием», чем над индивидуальным. В этом смысле жизнь — непревзойденный художник. Не само по себе типовое, а лишь «идеализация» типового: очищение от эмпирически случайного и оценка его с позиций идеала, вовлечение его в систему авторских представлений о мире и его преломление в этой системе — лишь это принадлежит исключительно литературе. Она создает типы не прежде, чем их начинает формировать сама реальность. И в этом отношении литературный тип отличается от характера: в характере может быть воплощено опережающее реальность, прогнозирующее представление о мире и человеке.
Но если нет «чистых» типов и «чистых» характеров в реальности, то тем более нет их в литературе. Почвою для их сближения здесь как раз и является это запечатленное в толстовском парадоксе движение в психологические глубины, на которых, как это ни странно, пребывает не столько индивидуальное, сколько именно всеобщее, родовое. Но путь в глубины, к первообразу человеческой души литература (но крайней мере последних столетий) пролагает, удерживая в этом движении всю полноту и прихотливую сложность индивидуального. В литературе тяготение к типам либо к характерам выражает себя лишь как тенденция, как влечение к преобладающему началу.

Типы и характеры у Гомера

Только ранние стадии культурной истории, когда индивидуальное в человеке было понижено в цене перед лицом мифа, рода и нации, отмечены явным господством типового в литературе. В поэмах Гомера нет характеров, несмотря на то, что в героях может доминировать та или иная душевная наклонность. Она представлена у Гомера как проявление родовой доблести. И если Ахиллес в «Илиаде» — «быстроногий», то этот признак, выделяющий его в кругу персонажей поэмы, — не что иное, как спроецированная в человеке ценность надличного, родового порядка, одно из проявлений героики и силы в глазах древних греков. Родовое, идеальное свойство как бы «прилипает» к персонажу, становится его «опознавательным» знаком. Отсюда устойчивые эпитеты: Ахилл — «быстроногий», Одиссей — «хитроумный».
Характерно, однако, смещение идеальной ценности в «Одиссее» из круга чисто физических доблестей в область духовную, в сферу преимуществ ума. Судьба Одиссея, конечно же, еще не личностная судьба: боги играют им как игрушкой. Но если в «Одиссее» нет и в помине противоборства с богами и судьбой, то есть уже дерзновенное желание героя воспользоваться их слабостями, как бы освящая их санкцией частную цель. Впрочем, и это, разумеется, не расходится с представлением о мифологических и «хоровых» устоях античного мироощущения. В нем было то, что позднее Ницше назовет любовью к року (amor fati), но в нем не было и тени соприродного христианству трепета перед божеством, воспринятым как высший этический идеал. С богами античности мифологический и литературный герой мог вступать в контакт почти интимный. Они и сами нарушали сакральную дистанцию, выказывая желание «подшутить» над смертными, втянув их в свою божественную игру. Уже в «Одиссее» на монолитную доминанту идеального свойства героя наслаивается некий психологический ореол.

Тип и характер в фольклоре

Нет характеров и в фольклоре. И здесь абсолютизация родовых представлений о человеке и резкая разграничительная черта между добром и злом исключают самую возможность их появления. Фольклорный персонаж — всегда носитель одного какого-либо душевного свойства, укрупненного настолько, что в персонаже уже не остается простора для иных движений души.
В анималистическом фольклоре, где мир зверей являет собой метафору мира человеческого, лиса непременно хитрая, волк злой и жадный, заяц, трусливый, сова мудрая, лебедь белая — воплощение чистоты и непорочности и т. д. Редки случаи, когда господство одного душевного признака допускает психологические колебания и раздвоение оценки. Но все же они есть и в анималистическом фольклоре. Лиса в русской сказке хоть и хитра, и злонравна, а все-таки не лишена привлекательности: она и грациозно лукава, и обходительна, и красива (потому-то и Лисонька, и Лиса Патрикеевна). Медведь хоть и недальновиден, и на сообразительность не скор, а, однако же, добродушен, и барственно вальяжен, и снисходителен (потому-то и Мишенька, и Михайло Потапыч).

Характер и тип в былинах и сказках

Психологически «однострунны» и персонажи былинного эпоса. Но русский былинный триумвират (Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович) не есть ли уже своеобразный способ компенсации фольклорной односторонности человека? Речь ведь идет о тройственном союзе былинных героев, каждый из которых воплощает какую-то существенную, с точки зрения фольклора, грань национального характера. И не нацелено ли это триединство на более обширный охват русской души в ее героических проявлениях?
Психологическая однолинейность персонажей, влечение к типам, а не к характерам отличает и героев волшебной сказки. Но одно исключение есть и здесь: сказочный русский Иван-дурак. Впрочем, он исключение не в том смысле, что перед нами художественный характер. И это, конечно же, тип, но тип, устремленный в такую глубину народного сознания, столь резко выпадающий из типологии мирового сказочного эпоса, что все это ставит его в особое положение среди героев волшебной сказки. В сказочном представлении о человеке тут обнаруживается какой-то странный раскол, и кажется, двоится представление об однородных ценностях сказочного мира. Иванова «глупость» оборачивается умом, «ум» его братьев — глупостью. Все здесь неожиданно: «дурацкая» беззаботность Ивана, готовность обойтись малым и даже малым пренебречь, легкомысленное упование на случай, смирение перед судьбой, соединенное, однако, с неким добродушным озорством. Недосягаемость для обиды, великолепное, почти царственное равнодушие к обидчикам, точно «дурак» обладает чем-то, обо что разбивается любая неправедность чужого суда. Наконец, это радостное, но почти лишенное удивления узнавание Ивановой душой волшебства, как если бы оно было из той милой «отчизны», в которой бессознательно пребывает дух Иванов. И сказка ведь завершается как бы возвращением в эту «отчизну», где все встает на свои места, где нет больше «дурака» и «урода», печной сажей запачканного, а есть разумный и пригожий добрый молодец, а с ним и царевна прекрасная и «волшебные помощники» рядом.
За чертою этой «отчизны», которая ведь в русской сказке не запредельна, а всегда где-то рядом, оказываются кичливые «умники», ум которых — лишь хищный практический инстинкт. И поделом им: они видят явное, но не видят тайного, осязают лишь поверхность жизни, а не ее глубину. Дело совсем не в том, что ум Ивана живет под личиною глупости, дело скорее в том, что это совсем иной «ум», чем тот, которым кичатся практическое здравомыслие и сухой рассудок. Это ум, доверительно распахнутый навстречу всем стихиям жизни, верный лишь тайному инстинкту ее. В нем запечатлено естественное добро, корни которого идут в глубину натуры и которое вполне безотчетно, не видит и не знает себя. Потому-то в сказке Иван и оказывается избранником высших сил.
Впрочем, здесь следует остановиться, чтобы не слишком рационализировать простодушную фантазию сказки. Одно ясно: в персонаже этом воплотилось интуитивное прозрение народа, устремленное к устоям собственной души. Сказка, конечно же, не знает рефлексии, и миросознание народа не поднимается в ней на уровень самоанализа и самосознания, и то, о чем идет речь, воплощается здесь столь же невольно и стихийно, как невольно-стихийны лучшие душевные проявления ее оригинального героя, близкого к самой сердцевине народного характера.

Переход от типов к характерам

Переход от типов к характерам в истории литературы непосредственно связан с возрастанием личностного начала в отношении к миру. Уже древнегреческая трагедия по сравнению с античным эпосом укрупняет все, что соотнесено с судьбою личности. Суть трагической вины героя в трагедиях Софокла и Еврипида совсем не в том, что она является следствием ошибки, вытекающей из незнания: неузнавание софокловым Эдипом матери своей снимает, в сущности, всякую тень вины перед богами. Трагическая вина скорее воспринималась как следствие некоей неумеренности личностного самоощущения персонажей, весьма сомнительной по сравнению с его полнотою и сложностью в литературе нового времени, но уже заметной на фоне живой еще в эпоху греческой трагедии памяти об универсальных ценностях рода и мифа, перекрывавших все горизонты личности. В трагической вине героя и проступает память о мифологическом универсуме и о всевластии рока, исключавших какое бы то ни было «самостоянье» личности.
Память о «старых богах» живет в античности долго. Покушение на их неприкосновенность Афины инкриминировали Сократу, а это ведь уже III век до н. э. Этика афинского демоса в эпоху Сократа все еще цеплялась за гетерономные устои рода и мифа, и на этом фоне самая непомерность сократовской личности и самостоянье ее выглядело в глазах демоса предосудительным и опасным. Античная лирика (особенно лирика Сафо) уже отчетливо окрашена личностным началом: человек обретает здесь свои хотя бы относительно суверенный мир, в котором индивидуальное воспринимается уже как ценность.

Типы и характеры у Гоголя

Если литературный тип тяготеет к устойчивому в реальности и в природе человека, то характер — скорее к динамическому в них. Изображая неподвижные и однородные страсти (скупость и только скупость, лицемерие и только лицемерие и т. д.), литература рискует навлечь на себя упреки в архаике, и упреки небезосновательные, ибо традиция почти уже исчерпала диапазон подобных страстей.
Никто уже не отваживался после Мольера на изображение, например, гипертрофированной скупости, навечно запечатленной в Гарпагоне. Пушкинский барон Филипп из «Скупого рыцаря» не просто скупец, а именно «скупой рыцарь», и это слияние скупости и рыцарского благородства немыслимо в кругу традиционных художественных типов. И если в творчестве Гоголя в эпоху господства характеров оживает влечение к типам, то только потому, что этому сопутствует открытие новой сферы реальности, в которой укореняются его типы и которая изменяет их эстетическую природу.
Эта реальность — мертвый духовный мир, своего рода душевный некрополис. Но это некрополис русской души, где каждая окаменевшая страсть намекает на нечто такое, что в живых своих проявлениях, не искаженных духовною смертью, отсылает нашу мысль к первородным началам национального характера. Ключ к этим типам — в гоголевском напоминании, что в изображении нравственного урода мы должны почувствовать «идеал того, чего карикатурой стал урод». Идеал, разумеется, присутствует в художественном изображении порока всегда и везде, если, конечно, искусство желает оставаться искусством, а не воплощением бесплодной мизантропической или натуралистической мысли. И напоминанием об идеале Гоголь, казалось бы, ничего решительно не открыл в только что упомянутой декларации. Но суть гоголевской мысли в другом: его типы — не просто нравственные уроды, а именно «карикатурные» изображения добрых (в истоках своих) начал русской души, тронутых тленом духовного распада, исказившихся почти до неузнаваемости. Дело именно в том, что идеал здесь пребывает не за предметом изображения (только в сфере авторской оценки и авторского пафоса), а в своеобразном, деформированном виде все-таки входит в этот предмет, подобно тому, как в карикатуру входят какие-то реальные приметы «прототипа» (иначе ведь карикатура была бы неузнаваемой).
С другой стороны, омертвевшая страсть совсем не то же, что страсть в ее живом, интенсивном проявлении, даже если она устремляется при этом в направлении к нравственному низу. Омертвение души опустошает и искажает страсть, распыляя ее до уровня ничтожности и пошлости. Василий Розанов чутко почувствовал испугавшее его смертоносное дыхание пустоты в художественном мире Гоголя. Но с обескураживающей нас сегодня непроницательностью Розанов усмотрел источник этого дыхания в самом авторе, в «пустоте» Гоголя.
Персонажи «Мертвых душ» Гоголя поражали и поражают воображение необычностью своей художественной природы, аналогии которой трудно найти в эстетическом опыте мировой литературы. Тот же Розанов, отчетливо понимая, что это совсем не характеры, склонен был видеть в них «кукол», а не живые лица. И они действительно не характеры, хотя, конечно же, и не «куклы», а именно типы: это искаженные пошлостью и духовным окостенением сколки некогда живых стихий русской души, чудовищно разросшиеся грани раздробленного целого, а такое дробление и есть, в глазах Гоголя, признак смерти.

Сильный характер не формируется в одночасье, с ним не рождаются, хотя задатки от рождения могут быть изначально. Человек, у которого сформировался твердый характер, ставил перед собой сложные цели и добивался их, а все трудности для сильной личности лишь способ глубоко познать себя.

Что значит сильный характер?

Сила характера в чем она выражена, почему про одного человека можно сказать, что у него сильный характер, а про другого нет? Сам по себе характер есть у каждого, но сильный характер – это набор качеств человека, позволяющий ему иметь свою твердую жизненную позицию, не отступать от намеченного, уметь с верой в себя преодолевать сложные периоды в жизни и не сдаваться.

Сильные черты характера

Все сильные качества характера женщины или мужчины подразумевают под собой все те положительные свойства и черты, которые присущи человеку в целом. Нельзя сказать, что какие-то определенные качества и лишь они, формируют сильный характер. У каждого человека есть свой набор жизненных обстоятельств, благодаря которым он становится сильным. Но в целом, можно перечислить следующие качества, способствующие становлению волевого твердого характера:

целеустремленность;
смелость;
высокая мотивация;
амбициозность;
стремление стать лучше и изменить мир.

Сильный характер у мужчины

Сильные стороны характера человека не берутся сами собой из ниоткуда. Как человек строит свой жизненный путь осознанно или просто плывет по течению, от этого зависит и формирование его характера. Мужчинам свойственна целеустремленность, прямолинейность и большая активность, на суровые жизненные испытания они больше заточены, чем прекрасная половина человечества. Мужской сильный характер, в чем он выражен:

следует своему предназначению;
достигает успехов на выбранном поприще;
уважаем в обществе;
своей целеустремленностью и личными успехами вносит вклад в развитие общества, являясь примером для подражания;
обладает смелостью и железной волей;
сострадателен к несчастьям других;
честен перед собой и другими;
верен своей цели, идеалу, семье.

Женщина с сильным характером

Кто такая женщина или девушка с сильным характером – психологический портрет:

она самостоятельна;
ориентирована на сотрудничество с другими, видит в этом силу;
умеет вовремя заботиться о своих нуждах;
доверяет своей , мыслям, чувствам;
понимает и принимает что другие имеют право быть собой;
ценит помощь других;
с достоинством переносит трудности и поддерживает других в сложные моменты.

Ребенок с сильным характером

Как распознать ребенка с задатками твердого характера и волей? Сильный характер ребенка – поведение:

возникают сложности, когда нужно заставить ребенка делать то, что он не хочет, пока он сам не решит сделать это;
стремится сам принимать решения;
и гневливость – как черты характера;
если ребенок занят каким то делом и у него не получается очень эмоционально реагирует, но стремится разобраться и довести до конца.

Сильный характер - примеры

Сила характера и твердая воля позволяют людям совершать героические поступки, менять общество в лучшую сторону и оставлять о себе память на многие века. В истории человечества множество примеров таких людей с сильным характером:

Как воспитать в себе сильный характер?

Для начала нужно задаться целью развить в себе сильные стороны. Не нужно сразу начинать ворочать горы, так мотивация быстро сгорит. Как стать сильнее характером, рекомендации психологов:

запомнить важное правило: «вся ответственность за твою жизнь полностью лежит на тебе»;
вырабатывать в себе позитивный взгляд на окружающие события и явления;
верить в себя при любом раскладе ситуации и быть выше своих страхов;
понимать, что трудности и препятствия – это очередная ступень к развитию;
поддерживать свою физическую форму: умеренные физические нагрузки, правильное питание являются неотъемлемой частью формирования сильного характера;
постепенно, шаг за шагом превращать свои слабые стороны в сильные, безжалостно прощаясь с вредными привычками.

Цитаты о сильном характере

Афоризмы и высказывания знаменитых писателей и философов для многих людей становятся девизом по жизни, помогая преодолевать сложные периоды. Цитаты про сильный характер:

Твердый характер должен сочетаться с гибкостью ума (Л. Вовенарг);
Человек сам окончательный творец своего характера (Л. Лопатин);
Сильный характер, как и сильный поток, встречая препятствие, только раздражается и усиливается еще более, но при этом, опрокинув препятствие, прокладывает для себя глубокое русло (К. Ушинский);
Характер состоит в способности действовать согласно принципам (И. Кант);
Таланты образуются в покое, характеры среди житейских бурь (И. Гете).

Фильмы про сильный характер

Всем людям свойственны взлеты и падения, но сильные отличаются от слабых тем, что они считают препятствия и трудности неотъемлемой частью своего пути, тогда как слабые люди быстро сдаются при первых затруднениях Фильмы про силу, характер, просмотр которых поможет выйти из полосы отчаяния и начать действовать:

«Изгой / Cast Away» . Ему, главному герою, жившему обычной человеческой жизнью пришлось столкнуться с иной реальностью бытия, когда каждый день – это борьба за выживание. Так в тяжелом испытании расцветает сильный характер героя и на поверхность выходят мужество и стойкость.

«Серфер души / Soul Serfer» . Автобиографичный фильм о девушке Бэтани Хэмилтон, серфингистке в 13 лет во время тренировки лишившейся руки в результате нападения акулы. Это суровое испытание не лишило ее стремления к участию в соревнованиях наравне со здоровыми серферами.

«Джобс: Империя соблазна / Jobs» . Это имя не нуждается в представлении. Фильм о становлении, жизненных перипетиях и сильном характере основателя Apple.

«В погоне за счастьем / The Pursuit of Happyness» . История-биография Криса Гернета миллионера и филантропа прошедшего путь от бездомного отца одиночки и начинающего торгового представителя до успешного брокера.

«Унесенные ветром/ Gone With the Wind» . Сильная характером и независимая Скарлет О`Хара все испытания принимает как вызов судьбы ведь она хозяйка своей жизни.

Сильный характер - книги

Книги про силу характера дают читателям пример и вдохновляют на реализацию целей. Книги про сильный волевой характер:

«Путеводитель по жизни. Как добиться своих целей, научиться преодолевать препятствия и выковать твердый характер» Б. Гриллс. Известный путешественник и покоритель сложных горных вершин делится своим опытом, как стать сильным и целеустремленным человеком.
«Рожденные с характером» Е. Белонощенко. Книга для родителей, как распознать в ребенке волю к преодолению препятствий, его стремление к познанию себя.
«Голодные игры» С. Коллинз. Художественная трилогия о сильной девушке Китнисс, ставшей такой благодаря суровым жизненныс обстоятельствам.
«Руководство астронавта по жизни на земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите» К. Хэдфилд. Бестселлер про упорство, силу духа и характера с юмором и добротой автора.
«Фрида Кало» Х.Эррера. Эта удивительная женщина, художница, маленькая хрупкая прошла через тяжелые испытания судьбы и стала сильной известной личностью.

Сила духа – это деятельная решимость идти к цели, преодолевая любые препятствия. Каждый человек хотел бы быть сильным, но не всем удается. Примеры силы (или слабости) духа находятся и в художественной литературе, и в окружающей нас реальности.

Аргументы из литературы

(56 слов) В комедии Д.И.Фонвизина «Недоросль» образцом силы духа может послужить Стародум. Герой знакомится с молодым офицером, который кажется порядочным. Однако вскоре объявили войну, друг главного героя уклонился от защиты Родины и преуспел в тылу. Стародум же поехал на поле боя, был ранен и обойден. Но это происшествие не сломило его и не лишило веры в торжество правды.
(48 слов) Эраст, герой повести Н.М. Карамзина «Бедная Лиза», оказался слабым человеком, не смог соответствовать любви крестьянки Лизы. Юноша, соблазнив девушку и получив свое, проматывает состояние и решает найти себе выгодную партию. Эраст обманул Лизу и женился на другой, а она утопилась, поэтому бессилие героя оказалось наказано вечными муками совести.
(54 слова) Чацкий, герой комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума», является по-настоящему сильным человеком, у него хватило смелости идти не только против одного влиятельного человека, Фамусова, но и против толпы его сторонников. Чацкий проповедовал правду, свободу, выступал против чинопочитания и лжи. От него все отвернулись, но Александр все равно не сдавался, это ли не сила духа?
(59 слов) В романе в стихах «Евгений Онегин» А.С.Пушкина сила духа сосредоточена в Татьяне. Полюбив Онегина, она была готова ради него на все. Девушка не испугалась даже признаться, а ведь это было неприемлемо в XIX веке. Сила духа, сила любви преодолевала все преграды, кроме одной – отсутствие ответных чувств. Татьяна осталась несчастна, но в ней есть стержень и на ее стороне правда.
(47 слов) Мцыри, главный герой одноименной поэмы М.Ю.Лермонтова, всю жизнь тосковал по родному Кавказу и свободе. У героя была цель: хоть на миг пожить по-настоящему, за пределами монастыря. И Мцыри сбежал, пытался вернуться к родным местам. У него не вышло, но эта жажда свободы открывает в герое силу духа.
(48 слов) Печорин, главный герой романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» — сильный духом человек. Например, когда Грушницкий затеял против него нечестную дуэль, Григорий не испугался, а хладнокровно довел игру до конца, наказав подлеца смертью. Этот поступок совсем не милосердный, однако сильный, ведь в противном случае герой погиб бы сам.
(52 слова) Главный герой рассказа М.Е. Салтыкова-Щедрина «Премудрый пискарь» полностью лишен какой-либо душевной силы, он всю жизнь боялся опасностей, а поэтому и не жил, а только существовал в норе без друзей, любви, простых радостей. Из-за слабости все прошло мимо пискаря, хоть его существование было долгим, но абсолютно пустым. Без силы духа нет и жизни.
(36 слов) В рассказе А.П. Чехова «Смерть чиновника» экзекутор Червяков чихнул на генерала Брызжалова и настолько испугался последствий этой случайности, что, в конце концов, умер от ужаса. Страх лишил героя здравого смысла, вот к чему приводит слабость духа.
(41 слов) Андрея Соколова, главного героя рассказа М.А. Шолохова «Судьба человека», можно назвать сильной личностью. Он отправился на войну, потому что Родина в опасности, прошел все ее ужасы, потом и плен, и концлагерь. Соколов – настоящий герой, хотя сам никогда не понимал своей силы.
(60 слов) У Василия Теркина, героя одноименной поэмы А.Т. Твардовского, сила духа сочетается с юмором и легкостью, будто ничего не стоит бойцу совершать поступки, которые немногие современные люди смогут без страха и позерства повторить. Например, в главе «Поединок» рассказывается о противостоянии героя с немцем: враг откормленный, лучше подготовленный, но Василий победил, и эта победа произошла исключительно на морально-волевых качествах, из-за силы духа.

Примеры из жизни, кино и СМИ

(54 слова) Сантехник Дмитрий, герой фильма «Дурак» Ю. Быкова, попытался пойти против системы ради блага почти тысячи человек, которых просто бросили. В здании общежития герой заметил огромную трещину, дом вот-вот рухнет, люди погибнут или останутся на улице. Он борется за незнакомцев против власти, сражается до конца. Он погиб, система все-таки победила, однако сила характера героя вызывает уважение.
(46 слов) Чак Ноланд, главный герой фильма «Изгой» Р. Земекиса, оказался в экстремальной ситуации: самолет, на котором герой путешествовал, падает, он оказывается на необитаемом острове. В такой ситуации если сдашься – погибнешь. Нужно принимать решения здесь и сейчас. Чак напряг свои внутренние силы, выжил и смог переосмыслить свою жизнь.
(44 слова) Эксцентричный капитан Джек Воробей из фильма Гора Вербински «Пираты Карибского моря: На краю света» олицетворяет собой непотопляемость. Этот герой попал на тот свет и вернулся обратно, глазом не моргнув. А все потому, что он никогда не сдается, и это качество делает его сильным человеком.
(41 слово) Человеком огромной силы духа является Ник Вуйчич. У Ника нет рук и ног, однако он смог получить диплом с двумя специальностями, найти любовь, путешествовать и читать лекции, которые помогают другим людям. Такие герои вызывают мотивируют на свершение великих дел своим примером.
(46 слов) Питер Динклэйдж, известный многим по роли Тириона Ланистера из сериала «Игра престолов», преодолел многие препятствия. Динклэйдж родился с ахондроплазией (болезнь, приводящая к карликовости), у него бедная семья, в начале карьеры не было никакого успеха. Сейчас же этот актер обладает огромной популярностью, проблемы только закалили его характер.
(52 слова) Стивен Хокинг, являющийся светилом современной науки, с 20 лет он борется с боковым амиотрофическим склерозом. Сейчас эта болезнь не поддается лечению, ученый парализован, даже говорит только с помощью синтезатора речи. Однако Хокинг не сдается: он продолжает научную деятельность, вдохновляет на новые свершения молодых ученых, даже появляется в комедийном сериале «Теория большого взрыва».
(67 слов) У одной моей знакомой нашли рак. Это молодая женщина с маленьким ребенком, а болезнь находилась уже в последней стадии. Первое, о чем она подумала – как устроить ребенка наилучшим образом. Второе – как жить дальше. Можно было бы плакать в ожидании конца, но женщина стала помогать другим больным, а также жить полной жизнью, не откладывая какие-то встречи, путешествия, знакомства. Нужно обладать огромным внутренним стержнем, чтобы повторить ее подвиг.
(47 слов) Моя знакомая пережила операцию, которая прошла не совсем удачно. Организм отторгал материал, который вшили при хирургическом вмешательстве, начиналось воспаление. Ей сделали еще несколько операций, огромное количество уколов, в больничной палате прошел целый год жизни. Однако этот год закалил ее характер, научил ее не сдаваться и быть сильной.
(62 слова) В детстве со мной произошло происшествие, заставившее меня быть сильной под страхом смерти. Я только училась плавать, но случайно попала на глубокое место, где не доставала дна, испугалась и начала тонуть. До берега было достаточно далеко. Тогда я поняла, что если не успокоюсь и не буду сильной, то не смогу спастись. И я поплыла, как смогла, но поплыла и осталась в живых.
(57 слов) Однажды, когда я была еще совсем маленькая, мама выглянула из квартиры и увидела, что в подъезде стоит дым, и нельзя выйти, особенно с ребенком. Но в окно мама увидела пожарную машину, поэтому мы вышли на балкон, и мама стала подавать сигналы пожарным. Те заметили нас и вытащили. Мама не растерялась, она должна была стать сильной ради меня.

Сила духа – это не только идти в бой с шашкой наголо, часто она требуется и в повседневной жизни, чтобы бороться со всеми проблемами и неприятностями. Это качество необходимо в себе воспитывать, без него нельзя, как пела группа «Кино»: «Ты должен быть сильным, иначе, зачем тебе быть?».