Статья хантингтона столкновение цивилизаций краткое содержание. Краткие размышления над книгой С.Хантингтона «Столкновение цивилизаций

Столкновение цивилизаций (The Clash of Civilizations) - это теория, или историко-философский трактат, предложенная ученым от геополитики Самуэлем Хантингтоном , посвященная миру после Холодной Войны . Она обозначает основной источник конфликта, который будет доминировать в современном мире. Теория сформулирована в 1993 году и дополнена в 1996 году.

Хантингтон вводит следующую основную гипотизу - фундаментальный источник конфликта в этом новом мире будет иметь не идеологическую и не экономическую основу. Основные линиии, разделяющие человечество и основной источник конфликта, имеют культурную основу. Государства с однородным национальным составом останутся самыми сильными игроками на международной арене, но принципиальные конфликты в глобальной политике будут происходить между нациями и группами разных цивилизаций. Столкновение цивилизаций будет доминировать в глобальной политике.

Хантингтон, используя историю и объемные исследования, делит мир на следующие основные цивилизации:

1) Западная цивилизация, Западная Европа (Евросоюз) и Северная Америка, но также включая Австралию и Новую Зеландию.

2) Православная, ортодоксная цивилизация России, Белоруссии, Армении, Кипра, Греции, Молдовы, Македонии, Румынии, Сербии, Грузии и Украины.

3) Латинская Америка. Это гибрид между западным миром и местными народностями. Можно считать что это часть Западной цивилизации, но здесь все же другие социальные и политические структуры, отличные от Европы и Северной Америки.

4) Исламский мир Ближнего Востока, Центральной Азии, Юго-Западной Азии, Афганистана, Албании, Азербайджана, Бангладеша, Индонезии, Малайзии, Мальдив, Пакистана, и отдельных частей Индии.

5) Индуистская цивилизация. Прежде всего Индия, Непал, а также обширные диаспоры индусов в разных частях мира.

6) Дальневосточная цивилизация Китая, Кореи, Сингапура, Тайваня, и Вьетнама. Также обширные китайские диаспоры во всем мире и особенно в Юго-Восточной Азии.

7) Япония. Считается гибридом Китайской цивилизации и Алтайских народов.

8) Цивилизация Африки южнее Сахары считается Хантингтоном возможной восьмой цивилизацией.

9) Древняя будистская цивилизация Бутана, Комбоджи, Лаоса, Мьянмы, Шри-Ланки, Таиланда, Калмыкии, регионов Непала, регионов Сибири, и Тибетское правительство в изгнании. Хотя Хантингтон считает что эта цивилизация имеет малый вес на международной арене.

10) Хантингтон также выделяет микро-цивилизации, которые не принадлежат ни к одной большой группе цивилизаций. Он называет их "странами-одиночками". Эфиопия, Турция, Израиль, и другие. Израиль хотя и может быть назван отдельной цивилизацией, имеет много общего с Западной цивилизацией. Хантингтон также считает что бывшие британские колонии в океане могут быть выделены в отдельную микро-цивилизацию.

11) В некоторых случаях китайская, японская и буддистская цивилизации могут быть выделены в одну цивилизацию, называемую Восточным миром.

1) обеспечивать более тесное сотрудничество и единение в рамках собственной цивилизации, особенно между ее европейской и североамериканской частями;

2) интегрировать в Западную цивилизацию те общества в Восточной Европе и Латинской Америке, чьи культуры близки к западной;

3) обеспечить более тесные взаимоотношения с Японией и Россией;

4) предотвратить перерастание локальных конфликтов между цивилизациями и глобальные войны;

5) ограничить военную экспансию конфуцианских и исламских государств;

6) приостановить свертывание западной военной мощи и обеспечить военное превосходство на Дальнем Востоке и в Юго-Западной Азии;

7) использовать трудности и конфликты во взаимоотношениях исламских и конфуцианских стран;

8) поддерживать группы, ориентирующиеся на западные ценности и интересы в других цивилизациях;

9) усилить международные институты, отражающие западные интересы и ценности и узаконивающие их, и обеспечить вовлечение незападных государств, в эти институты”.

В качестве наиболее вероятных противников Запада Хантингтон указывает Китай и исламские государства (Иран, Ирак, Ливия и т.д.).

Концепция С. Хантингтона вызвала среди политиков и ученых многолетнюю дискуссию, отголоски которой дают о себе знать вплоть до сегодняшнего дня. Начало этой дискуссии положила статья Самюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций?», опубликованная в 1993 г.

В американском внешнеполитическом журнале «Форин афферс». Концепция С. Хантингтона в общих чертах сводится к следующим по­ложениям. На различных этапах истории международных отношений динамику мировой политики определяли конфликты различного типа. Сначала это были конфликты между монархами. После Великой фран­цузской революции наступила эпоха конфликтов между нациями-государствами. С победой в 1917 г. русской революции мир оказался расколотым по идеологическому и социально-политическому принципу. Этот раскол и был главным источником конфликтности вплоть до окончания «холодной войны». Однако, по мнению С. Хантингтона, все эти типы конфликтов были конфликтами внутри западной циви­лизации. «С окончанием “холодной войны”, - указывает политолог, - подходит к концу и западная фаза развития международной политики. В центр выдвигается взаимодействие между Западом и незападными цивилизациями».

С. Хантингтон определяет цивилизации как социокультурные общ­ности самого высшего ранга и как самый широкий уровень культурной идентичности людей. Для каждой цивилизации характерно наличие не­которых объективных признаков: общности истории, религии, языка, обычаев, особенностей функционирования социальных институтов, а также субъективной самоидентификации человека. Опираясь на рабо­ты А. Тойнби и других исследователей, С. Хантингтон выделяет восемь цивилизаций: западно-христианскую и православно-христианскую, ис­ламскую, конфуцианскую, латиноамериканскую, индуистскую, японскую и африканскую. С его точки зрения, цивилизационный фактор в международных отношениях будет постоянно усиливаться. Этот вывод обо­сновывается таким образом.

Во-первых, различия между цивилизациями, основу которых со­ставляют религии, наиболее существенны, эти различия складывались столетиями, и они сильнее, нежели, между политическими идеологиями и политическими режимами. Во-вторых, усиливается взаимодействие между народами разной цивилизационной принадлежности, что ведет как к росту цивилизационного самосознания, так и к пониманию раз­личия между цивилизациями и общностью в рамках своей цивилизации. В-третьих, возрастает роль религии, причем последняя проявляется не­редко в форме фундаменталистских движений. В-четвертых, ослабевает влияние Запада в незападных странах, что находит выражение в про­цессах девестернизации местных элит и усиленном поиске собственных цивилизационных корней. В-пятых, культурные различия менее под­вержены изменениям, чем экономические и политические, и, следо­вательно, менее способствуют компромиссным решениям. «В бывшем Советском Союзе, - пишет С. Хантингтон, - коммунисты могут стать демократами, богатые превратиться в бедных, а бедняки - в богачей, но русские при всем желании не могут стать эстонцами, а азербайджанцы - армянами». В-шестых, политолог отмечает усиление экономического регионализма, неразрывно связанного с цивилизационным фактором - культурно-религиозная схожесть лежит в основе многих экономических организаций и интеграционных группировок.

Воздействие цивилизационного фактора на мировую политику по­сле окончания «холодной войны» С. Хантингтон видит в появлении «синдрома братских стран». Этот синдром заключается в ориентации государств во взаимоотношениях между собой уже не на общность идеологии и политической системы, а на цивилизационную близость. Кроме этого, в качестве примера реальности цивилизационных разли­чий он указывает на то, что основные конфликты последних лет происходят на линиях разлома между цивилизациями - там, где проходит граница соприкосновения цивилизационных полей (Балканы, Кавказ, Ближний Восток и т.д.).

Прогнозируя будущее, С. Хантингтон приходит к выводу о не­избежности конфликта между западной и незападными цивилиза­циями, причем главную опасность для Запада может представлять конфуцианско-исламский блок - гипотетическая коалиция Китая с Ираном и рядом арабских и иных исламских государств. Для подтверж­дения своих предположений американский политолог приводит ряд фактов из политической жизни начала 1990-х годов.

С. Хантингтон предлагает меры, которые, по его мнению, долж­ны укрепить запад перед нависшей над ним новой опасностью. Среди прочего, американский политолог призывает обратить внимание на так называемые «расколотые страны», где правительства имеют проза­падную ориентацию, но традиции, культура и история этих стран ни­чего общего с Западом не имеют. К таким странам Хантингтон относит Турцию, Мексику и Россию. От внешнеполитической ориентации по­следней в значительной степени будет зависеть характер международ­ных отношений обозримого будущего. Поэтому С. Хантингтон особо подчеркивает, что интересы Запада требуют расширения и поддержа­ния сотрудничества с Россией.

Свои идеи С. Хантингтон отстаивал и развивал в 90-е годы XX сто­летия. В 1996 г. он опубликовал книгу «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка». В этой работе американский политолог особое внимание уделяет взаимоотношению западно­христианской и исламской цивилизаций. По его мнению, истоки кон­фликта между ними имеют многовековую историю.

Конфликтное взаимоотношение христианства и ислама начинается с арабских завоеваний в Северной Африке, на Иберийском полуостро­ве, Ближнем Востоке и в других регионах. Противостояние христиан­ского и арабского миров продолжалось в Реконкисте - войне за осво­бождение Испании от арабов и берберов, «крестовых походах», когда в течение 150 лет западноевропейские властители пытались утвердиться на палестинских землях и прилегающих к ним районах. Знаковым со­бытием этого противостояния стал захват турками Константинополя в 1453 г. и осада ими же Вены в 1529 г. С падением Византийской импе­рии на ранее входивших в ее состав территориях Малой Азии, Балкан и Северной Африки возникла турецкая Османская империя, ставшая крупнейшим политическим и военным центром исламского мира. От нее долгое время исходила непосредственная угроза многим христиан­ским странам и народам.

С наступлением эпохи Великих географических открытий и на­чалом модернизации западно-христианского мира соотношение сил в противостоянии с исламом меняется в пользу Запада. Европейские государства стали устанавливать свой контроль над обширными терри­ториями за пределами Европы - в Азии и Африке. Немалая часть этих территорий была населена народами, традиционно исповедовавшими ислам. По данным, на которые ссылается С. Хантингтон, в период с 1757 по 1919 гг. произошло 92 захвата мусульманских территорий нему­сульманскими правительствами. Экспансия европейского колониализ­ма, так же как и сопротивление ему со стороны населения незападных, преимущественно исламских стран, сопровождались вооруженными конфликтами. Как указывает Хантингтон, половина войн, которые ве­лись между 1820 и 1929 гг., были войнами между государствами с преоб­ладанием разных религий, прежде всего христианства и ислама.

Конфликт между ними, по мнению Хантингтона, с одной сторо­ны, стал результатом различий между мусульманской концепцией ис­лама как образа жизни, выходящего за пределы религии и политики, и концепцией западного христианства, гласящей, что Богу Богово, а кесарю кесарево. С другой стороны, этот конфликт обусловлен их схо­жими чертами. И христианство, и ислам являются монотеистическими религиями, которые, в отличие от политеистических, неспособны к безболезненной ассимиляции чужих богов и смотрят на мир через при­зму понятия «мы - они». Обе религии носят универсальный характер и претендуют на роль единственной истинной веры, которой должны следовать все живущие на Земле. Обе являются миссионерскими по своему духу, возлагая на своих последователей обязанность прозели­тизма. С первых лет существования ислама его экспансия осуществля­лась путем завоеваний, и христианство тоже не упускало такую возмож­ность. С. Хантингтон отмечает, что параллельные понятия «джихад» и «крестовый поход» не только схожи друг с другом, но и выделяют эти религии среди других ведущих религий мира.

Обострение в конце XX в. давнего конфликта между христианской и мусульманской цивилизациями, по мнению Хантингтона, обуслов­лено пятью факторами:

1) рост мусульманского народонаселения привел к всплеску безра­ботицы и недовольству молодежи, примыкающей к исламским движениям и мигрирующей на Запад;

2) возрождение ислама дало мусульманам возможность вновь по­верить в особый характер и особую миссию своей цивилизации и своих ценностей;

3) острое недовольство среди мусульман вызвали усилия Запада по обеспечению универсализации своих ценностей и институтов, по сохранению своего военного и экономического превосход­ства наряду с попытками вмешательства в конфликты в мусуль­манском мире;

4) крушение коммунизма привело к исчезновению общего врага, имевшегося у Запада и у ислама, в результате чего главную угро­зу они стали видеть друг в друге;

5) все более тесные контакты между мусульманами и представите­лями Запада заставляют и тех, и других переосмысливать свою самобытность и характер своего отличия от других, обостряют вопрос об ограничении прав представителей меньшинств в тех странах, большинство жителей которых относится к другой цивилизации.

В 80-90-х годах XX в. в рамках как мусульманской, так и христиан­ской цивилизации взаимная терпимость резко пошла на убыль.

По мнению Хантингтона, ушло в прошлое традиционное геополи­тическое измерение конфликта между западной и мусульманской ци­вилизациями. Фактическое сведение на нет западного территориаль­ного империализма и прекращение мусульманских территориальных экспансий привело к географической сегрегации, в результате которой западные и мусульманские общины непосредственно граничат друг с другом лишь в нескольких точках на Балканах.

Таким образом, конфликты меж

Всплеск активности исламского терроризма в начале XXI в. вновь вызвал интерес к концепции «столкновения цивилизаций». Однако сам Хантингтон после 11 сентября 2001 г. пытался дезавуировать собствен­ные тезисы о противостоянии западно-христианской и исламской ци­вилизаций. Скорее всего он сделал это из соображений политкорректности. В США после атаки террористов на Нью-Йорк и Вашингтон резко усилились антимусульманские настроения, поэтому упоминание о конфликте цивилизаций могло подогреть подобные настроения и привести к нежелательным эксцессам.

Споры вокруг идей С. Хантингтона продолжаются и после его смерти в 2008 г. Одни ученые и политики, опираясь на эти идеи, объ­ясняют многие происходящие в мировой политике процессы. Другие, напротив, считают, что реальная практика международных отношений не соответствует положениям концепции «столкновения цивилиза­ций». Например, отношения России с православной по своим циви­лизационным корням Грузией складываются в постсоветский период сложнее, чем с соседним Азербайджаном, имеющим исламскую циви­лизационную природу. Для такой многонациональной и многоконфес­сиональной страны, как Российская Федерация, муссирование вопро­са о религиозных различиях, тем более утверждение о неизбежности межцивилизационных конфликтов, могут иметь опасные последствия для стабильности и безопасности.

ПРЕДИСЛОВИЕ

ЧАСТЬ 1. МИР ЦИВИЛИЗАЦИЙ Глава 1. Новая эра мировой политики Введение: флаги и культурная идентификация

Многополюсный, полицивилизационный мир

Другие миры? Карты и парадигмы

Один мир: эйфория и гармония

Два мира: мы и они

Почти 184 страны

Сущий хаос

Сравнение миров: реалии, теоретизирование и предсказания

Примечания

Глава 2. История и сегодняшний день цивилизаций Природа цивилизаций

Синская цивилизация

Японская цивилизация

Индуистская цивилизация

Исламская цивилизация

Православная цивилизация

Западная цивилизация

Латиноамериканская цивилизация

Африканская (возможно) цивилизация

Взаимоотношения между цивилизациями Случайные встречи. Цивилизации до 1500 года н.э.

Коллизия: подъем Запада

Взаимодействия: полицивилизационная система

Примечания

Глава 3. Универсальная цивилизация? Модернизация и весгернизация Универсальная цивилизация, значение термина

Универсальная цивилизация: происхождение термина

Запад и модернизация

Античное (классическое) наследие

Католицизм и протестантство

Европейские языки

Разделение духовной и светской власти

Господство закона

Социальный плюрализм

Представительные органы

Индивидуализм

Ответы на влияние Запада и модернизацию

Отторжение

Кемализм

Реформизм

Примечания

ЧАСТЬ 2. СМЕЩАЮШИЙСЯ БАЛАНС ЦИВИЛИЗАЦИЙ Глава 4. Упадок Запада: могущество, культура и индигенизания Мощь запада: господство и закат

Территория и население

Экономический продукт

Военный потенциал

Индигенизания: возрождение не-западных культур

La revanche de Dieu

Примечания

Глава 5. Экономика, демография и цивилизации, бросающие вызов

Азиатское самоутверждение

Исламское возрождение

Вызовы меняются

Примечания

ЧАСТЬ 3. ВОЗНИКАЮЩИЙ ПОРЯДОК ЦИВИЛИЗАЦИЙ Глава 6. Культурная перестройка структуры глобальной политики В поисках объединения: политика идентичности

Культура и экономическое сотрудничество

Структура цивилизаций

Разорванные страны: провал смены цивилизаций

Австралия

Западный вирус и культурная шизофрения

Примечания

Глава 7. Стержневые государства, концентрические круги и цивилизационный порядок Цивилизации и порядок

Определение границ Запада

Россия и ее ближнее зарубежье

Большой Китай и его “сфера совместного процветания”

Ислам: осознание без сплоченности

Примечания

ЧАСТЬ 4. СТОЛКНОВЕНИЯ ЦИВИЛИЗАЦИЙ Глава 8. Запад и остальные: межцивилизационные вопросы Западный универсализм

Распространение вооружений

Права человека и демократия

Иммиграция

Примечания

Глава 9. Глобальная политика цивилизаций Стержневые страны и конфликты по линии разлома

Ислам и Запад

Азия, Китай и Америка Котел цивилизаций

Азиатско-американские холодные войны

Китайская гегемония: балансирование и “подстраивание”

Цивилизации и стержневые страны: складывающиеся союзы

Примечания

Глава 10. От войн переходного периода к войнам по линии разлома Войны переходного периода: Афганистан и Персидский залив

Особенности войн по линиям разлома

Сфера распространения: кровавые границы ислама

Причины: история, демография, политика

Примечания

Глава 11. Динамика войн по линиям разлома Идентичность: подъем цивилизационного самосознания

Сплочение цивилизаций: родственные страны и диаспоры

Прекращение войн по линиям разлома

ЧАСТЬ 5. БУДУЩЕЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ Глава 12. Запад, цивилизации и Цивилизация Возрождение Запада?

Запад в мире

Цивилизационная война и порядок

Общности цивилизации

Примечания

Послесловие. О спектроскопии цивилизаций, или Россия на геополитической карте мира

Границы русского геополитического субконтинента

Структурообразующие принципы цивилизации. Мета-онтологическая “доска”

Домен, социальная форма северной цивилизации

Россия как транцендентная цивилизация

Санкт-Петербург – “окно в Европу” или город-миф

Примечания

Самюэль Хантингтон

Столкновение цивилизаций

Книга Самюэля Хантингтона “Столкновение цивилизаций” – первая проба практического применения новых смыслов, вложенных в понятие “цивилизация” во второй половине XX века.

Базовое понятие “цивилизованного” было развито в XVII веке французскими философами в рамках бинарного противостояния “цивилизация – варварство”. Это послужило онтологической основой экспансии Европейской цивилизации и практики передела мира без учета мнений и желаний любых неевропейских культур. Окончательный отказ от бинарной формулы произошел лишь в середине XX века после Второй Мировой войны. Вторая Мировая стала завершающим этапом распада Британской империи, последнего воплощения классической французской формулы цивилизации (См., например, Б. Лиддел Гарт “Вторая Мировая война”, СПб. TF, M: ACT, 1999).

В 1952 году появляется работа американских антропологов немецкого происхождения А.Кроебера и К.Клукхона “Культура: критический обзор концепций и понятий”, где они указали, что классический немецкий постулат XIX века о категорическом разделении культуры и цивилизации – обманчив. В окончательной форме теза о том, что цивилизация определяется культурой – “собрание культурных характеристик и феноменов” – принадлежит французскому историку Ф. Броделю (“Об истории”, 1969).

В 80– годы успех в “холодной войне” определил два отправных пункта для идеологов Евро-Атлантической цивилизации:

Представление о том, что цивилизационный образ “условного Запада” стал в мире определяющим для современного мира и история в своем классическом формате завершена (Ф. Фукуяма);

Существование в современном мире множества цивилизаций, которые еще придется вводить в требуемый цивилизационный образ (С.Хантингтон).

Новая формула “цивилизованного” потребовала иного практического решения в системе цивилизационных отношений. И идеологами новой практики стали американцы З.Бжезжинский с “Великой шахматной доской” и С.Хантингтон с представляемой книгой. Бывший государственный секретарь США, описывая работающие геополитические технологии назвал Россию “большой черной дырой на карте мира”, а доктор Хантингтон отнес ее к православной цивилизации и практически списал на пассивную форму сотрудничества.

Собственно главной сложностью поставленной проблемы стали классификация и география цивилизаций. Вся практика управления цивилизациями сводится в истинность описания поля “Великой Игры”. Доктрины Бжезинского и Хантингтона присутствуют в современной политике и, очень хорошо решив самые первые задачи, очевидно испытывают сложности на границах старых религиозных войн и в зоне разрушения Советского проекта.

На границе тысячелетий понятие цивилизации претерпевает очередные изменения. В рамках тезы, предложенной русскими философами П.Щедровицким и Е.Островским в конце 90-х годов, предполагается уход от географической составляющей, и окончательный переход от формулы “кровь и почва” к принципу “язык и культура”. Тем самым, границы новых единиц структурирования человеческой цивилизации, как их назвали авторы Миров, проходят по ареалам распространения языков и соответствующих образов жизни, включающих и броделевские “собрания культурных характеристик и феноменов”.

Николай Ютанов

ПРЕДИСЛОВИЕ

Летом 1993 года журнал Foreign Affairs опубликовал мою статью, которая была озаглавлена “Столкновение цивилизаций?”. По словам редакторов Foreign Affairs , эта статья за три года вызвала больший резонанс, чем любая другая, напечатанная ими с 1940-х годов. И конечно же, она вызвала больший ажиотаж, чем все что я написал ранее. Отклики и комментарии приходили из десятков стран, со всех континентов. Люди были в той или иной степени поражены, заинтригованы, возмущены, напуганы и сбиты с толку моим заявлением о том, что центральным и наиболее опасным аспектом зарождающейся глобальной политики станет конфликт между группами различных цивилизаций. Видимо, ударило по нервам читателей всех континентов.

С учетом того, какой интерес вызвала статья, а также количества споров вокруг нее и искажения изложенных фактов, мне видится желательным развить поднятые в ней вопросы. Замечу, что одним из конструктивных путей постановки вопроса является выдвижение гипотезы. Статья, в заглавии которой содержался проигнорированный всеми вопросительный знак, была попыткой сделать это. Настоящая книга ставит своей целью дать более полный, более [ c .7] глубокий и подтвержденный документально ответ на вопрос, поставленный в статье. Здесь я предпринял попытку доработать, детализировать, дополнить и, по возможности, уточнить вопросы, сформулированные ранее, а также развить многие другие идеи и осветить темы, не рассмотренные прежде вовсе или затронутые мимоходом. В частности, речь идет о концепции цивилизаций; о вопросе универсальной цивилизации; о взаимоотношениях между властью и культурой; о сдвиге баланса власти среди цивилизаций; о культурных истоках не-западных обществ; о конфликтах, порожденных западным универсализмом, мусульманской воинственностью и притязаниями Китая; о балансировании и тактике “подстраивания” как реакции на усиление могущества Китая; о причинах и динамике войн по линиям разлома; о будущности Запада и мировых цивилизаций. Одним из важных вопросов, не рассмотренных в статье, является существенное влияние роста населения на нестабильность и баланс власти. Второй важный аспект, не упомянутый в статье, подытожен в названии книги и завершающей ее фразе: “…столкновения цивилизаций являются наибольшей угрозой миру во всем мире, и международный порядок, основанный на цивилизациях, является самым надежным средством предупреждения мировой войны”.

Я не стремился написать социологический труд. Напротив, книга задумывалась как трактовка глобальной политики после “холодной войны”. Я стремился представить в ней общую парадигму, систему обзора глобальной политики, которая будет ясной для исследователей и полезной для политиков. Проверка ее ясности и полезности заключается не в том, охватывает ли она все, что происходит в глобальной политике. Естественно, нет. Проверка заключается в том, предоставит ли она в ваше распоряжение более ясную и полезную линзу, сквозь которую можно рассматривать международные процессы. Кроме того, никакая парадигма не может существовать вечно. В то время как международный [ c .8] подход может оказаться полезным для понимания глобальной политики в конце двадцатого – начале двадцать первого века, это не означает, что он окажется в равной мере действенным для середины двадцатого или середины двадцать первого века.

Идеи, которые затем воплотились в статье и этой книге, были впервые публично выражены на лекции в Американском институте предпринимательства в Вашингтоне в октябре 1992 года, а затем изложены в сообщении, подготовленном для проекта института им. Дж. Олина “Изменение среды безопасности и американских национальных интересов”, который был воплощен благодаря фонду Смита – Ричардсона. После публикации статьи я участвовал в бесчисленных семинарах и дискуссиях с представителями правительственных, академических, предпринимательских и иных кругов в Соединенных Штатах. Кроме того, мне посчастливилось принимать участие в обсуждениях статьи и ее тезисов во многих других странах, включая Аргентину, Бельгию, Великобританию, Германию, Испанию, Китай, Корею, Люксембург, Россию, Саудовскую Аравию, Сингапур, Тайвань, Францию, Швецию, Швейцарию, ЮАР и Японию. Эти встречи познакомили меня со всеми основными цивилизациями, кроме индуистской, и я вынес бесценный опыт из общения с участниками этих дискуссий. В 1994 и 1995 годах я проводил в Гарварде семинар о природе мира после “холодной войны”, и меня вдохновили его живая атмосфера и довольно критичные подчас замечания студентов. Неоценимый вклад в работу внесли также мои коллеги и единомышленники из Института стратегических исследований имени Джона М. Олина и Центра международных дел при Гарвардском Университете.

Рукопись была полностью прочитана Майклом С. Дэшем, Робертом О. Кеоханом, Фаридом Закария и Р. Скоттом Циммерманном, чьи замечания способствовали более полному и ясному изложению материала. В ходе написания [ c .9] Скотт Циммерманн оказал неоценимое содействие в исследовательских работах. Без его энергичной, квалифицированной и преданной помощи книга ни за что не была бы завершена в такие сроки. Наши ассистенты из студентов – Питер Джун и Кристиана Бриггс – также внесли свой конструктивный вклад. Грейс де Мажистри напечатала раннюю версию рукописи, а Кэрол Эдварде с вдохновением и энтузиазмом переделывала рукопись так много раз, что она, должно быть, знает ее почти наизусть. Дениз Шеннон и Линн Кокс из издательства “Жорж Боршар” и Роберт Ашания, Роберт Бендер и Джоанна Ли из издательства “Саймон энд Шустер” энергично и профессионально провели рукопись через процесс публикации. Я бесконечно благодарен всем, кто помогал мне с созданием этой книги. Она получилась намного лучше, чем была бы в ином случае, и оставшиеся недоработки лежат на моей совести.

Этот историко-философский трактат посвящен устройству мира после холодной войны. Автор обосновывает идею многополярного мира, включающего 8 цивилизаций: западную, китайскую, японскую, индуистскую, исламскую, православную, латиноамериканскую и африканскую. Книга стала бестселлером 90-х, и довольно широко цитируется. В вышедшей недавно книге Дарона Аджемоглу и Джеймса Робинсона работа Хантингтона рассматривается, как заложившая основу культурологического подхода в объяснении устройства мира. Автор останавливается и на взаимоотношениях России и Украины, и говорит о том, что конфликт маловероятен. Он скорее предсказывает культурный разлом Украины на западную (униатскую) и восточную (православную) части.

Самюэль Хантингтон. Столкновение цивилизаций. – М.: АСТ, 2016. – 640 с.

Скачать конспект (краткое содержание) в формате или

ЧАСТЬ I. МИР ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Глава 1. Новая эра мировой политики

Основная идея этого труда заключается в том, что в мире после «холодной войны» культура и различные виды культурной идентификации определяют модели сплоченности, дезинтеграции и конфликта. В пяти частях книги выводятся следствия из этой главной предпосылки.

1. Впервые в истории глобальная политика и многополюсна, и полицивилизационна; модернизация отделена от «вестернизации» - распространения западных идеалов и норм не приводит ни к возникновению всеобщей цивилизации в точном смысле этого слова, ни к вестернизации незападных обществ.
2. Баланс влияния между цивилизациями смещается: относительное влияние Запада снижается; растет экономическая, военная и политическая мощь азиатских цивилизаций; демографический взрыв ислама имеет дестабилизирующие последствия для мусульманских стран и их соседей; не-западные цивилизации вновь подтверждают ценность своих культур.
3. Возникает мировой порядок, основанный на цивилизациях: общества, имеющие культурные сходства, сотрудничают друг с другом; попытки переноса обществ из одной цивилизации в другую оказываются бесплодными; страны группируются вокруг ведущих или стержневых стран своих цивилизаций.
4. Универсалистские претензии Запада все чаще приводят к конфликтам с другими цивилизациями, наиболее серьезным - с исламом и Китаем; на локальном уровне войны на линиях разлома, большей частью - между мусульманами и не-мусульманами, вызывают «сплочение родственных стран», угрозу дальнейшей эскалации конфликта и, следовательно, усилия основных стран прекратить эти войны.
5. Выживание Запада зависит от того, подтвердят ли вновь американцы свою западную идентификацию и примут ли жители Запада свою цивилизацию как уникальную, а не универсальную, а также их объединения для сохранения цивилизации против вызовов не-западных обществ. Избежать глобальной войны цивилизаций можно лишь тогда, когда мировые лидеры примут полицивилизационный характер глобальной политики и станут сотрудничать для его поддержания.

«Международная система двадцать первого века, – заметил Генри Киссинджер, – будет состоять по крайней мере из шести основных держав – Соединенных Штатов, Европы, Китая, Японии, России и, возможно, Индии, а также из множества средних и малых государств». Шесть держав Киссинджера принадлежат к пяти различным цивилизациям, и кроме того, есть еще важные исламские страны, чье стратегическое расположение, большое население и запасы нефти делают их весьма влиятельными фигурами мировой политики. В этом новом мире локальная политика является политикой этнической, или расовой, принадлежности; глобальная политика - это политика цивилизаций. Соперничество сверхдержав сменилось столкновением цивилизаций.

В этом новом мире наиболее масштабные, важные и опасные конфликты произойдут не между социальными классами, бедными и богатыми, а между народами различной культурной идентификации. Насилие между странами и группами и группами из различных цивилизаций, однако, несет с собой потенциал эскалации, так как другие страны и группы из этих цивилизаций призывают к помощи своих «братских стран».

Страны с западнохристианскими корнями добиваются успеха в экономическом развитии и установлении демократии; перспективы экономического и политического развития в православных странах туманны; перспективы мусульманских стран и вовсе безрадостны.

Считать, что картина мировой политики после «холодной войны» определяется только культурными факторами – это упрощение. Но для вдумчивого анализа ситуации в мире и эффективного воздействия на нее необходима какая-то упрощенная карта реальности, какая-то теория, модель, парадигма. Интеллектуальный и культурный прогресс, как показал Томас Кун в своем классическом труде , состоит из замены одной парадигмы, которая перестала находить объяснения новым или вновь открытым фактам, иной парадигмой, которая более удовлетворительно толкует эти факты.

К концу «холодной войны» было разработано несколько карт, или парадигм, мировой политики. Одна широко озвученная парадигма была основана на предпосылке, что конец «холодной войны» означал конец широкомасштабного конфликта в глобальной политике и возникновение одного относительно гармоничного мира. Иллюзия гармонии времен окончания «холодной войны» вскоре развеялась- этому способствовали многочисленные этнические конфликты. Парадигма гармоничного мира слишком оторвана от реальности, чтобы быть полезным ориентиром в мире после «холодной войны».

Два мира: мы и они. Наиболее общее деление, которое проявляется под множеством названий, - противопоставление богатых (современных, развитых) стран бедным (традиционным, неразвитым или развивающимся). Историческим соответствием этому экономическому делению стало культурное деление на Восток и Запад, где акцент делается в меньшей степени на различия в экономическом благосостоянии и в большей - на различия в основополагающей философии, ценностях и стиле жизни.

Экономическое развитие Азии и Латинской Америки делает неясной простую дихотомию «имею - не имею». Богатые страны могут вести торговые войны друг с другом; бедные страны могут вести кровопролитные войны друг с другом; но международная классовая война между бедным Югом и процветающим Западом настолько же далека от реальности, как и гармоничный мир. Мир слишком сложен, чтобы его можно было в большинстве случаев просто разделять в экономическом плане на Север и Юг и в культурном - на Восток и Запад.

Третья карта мира после «холодной войны» была порождена теорией международных отношений, которую часто называют «реалистичной». Согласно этой теории, государства являются основными, даже единственными важными игроками на международной сцене, взаимоотношения между странами - полная анархия, поэтому для того, чтобы обеспечить выживание и безопасность, все без исключения государства пытаются усилить двою власть. Такой подход называется статистическим. Однако, государственные власти в значительной мере утратили возможность контролировать поток денег, текущих в их страны и наружу, и сталкиваются со все большими трудностями в контролировании потока идей, технологий, товаров и людей. Государственные границы стали максимально прозрачны. Все эти изменения привели к тому, что многие стали свидетелями постепенного отмирания твердого государства-«бильярдного шара», и возникновения сложного, разнообразного и многоуровневого международного порядка.

Ослабление государств и появление «обанкротившихся стран» наводит на мысли о всемирной анархии как четвертой модели. Главные идеи этой парадигмы: исчезновение государственной власти; распад государств; усиление межплеменных, этнических и религиозных конфликтов; появление международных криминальных мафиозных структур; рост числа беженцев. И все же, картина всеобщей и недифференцированной анархии дает нам мало ключей к пониманию мира и не помогает упорядочивать события и оценивать их важность, предвидеть тенденции в этой анархии, находить различия между типами хаоса и их возможными причинами и последствиями, а также разрабатывать руководящие принципы для государственных политиков.

Эти четыре парадигмы несовместимы друг с другом. Либо мир един, либо их два, либо это 184 государства, либо это бесконечное количество племен, этнических групп и национальностей. Рассматривая мир в рамках семи или восьми цивилизаций, мы избегаем множества подобных сложностей. Эта модель не приносит реальность в жертву теоретизированию.

Различные парадигмы позволяют сделать прогнозы, точность которых и является ключевой проверкой работоспособности и пригодности теории. Статистический подход, например, позволил Джону Мирсхаймеру предположить, что «отношения между Россией и Украиной сложились таким образом, что обе страны готовы развязать соперничество по вопросам безопасности. Великие державы, которые имеют одну общую протяженную и незащищенную границу, часто втягиваются в противостояние из-за вопросов безопасности. Россия и Украина могут преодолеть эту динамику и сосуществовать в гармонии, но это будет весьма необычным развитием ситуации».

Полицивилизационный подход, напротив, делает акцент на весьма тесных культурных и исторических связях между Россией и Украиной. Этот давно известный ключевой исторический факт Мирсхаймер полностью игнорирует в полном соответствии с «реалистической» концепцией государств как цельных и самоопределяющихся объектов, фокусируясь на цивилизационной «линии разлома», которая делит Украину на православную восточную и униатскую западную части. В то время как статистический подход на первый план выдвигает возможность российско-украинской войны, цивилизационный подход снижает ее до минимума и подчеркивает возможность раскола Украины. Учитывая культурный фактор, можно предположить, что при этом разделении будет больше насилия, чем при распаде Чехословакии, но оно будет куда менее кровавым, чем развал Югославии (напомню, что книга написана в 1996 г.).

Глава 2. История и сегодняшний день цивилизаций

Человеческая история - это история цивилизаций. В течение всей истории цивилизации предоставляли для людей наивысший уровень идентификации. В результате этого истоки, возникновение, подъем, взаимодействие, достижения, закат и падение цивилизаций обстоятельно изучались выдающимися историками, социологами и антропологами, среди которых были: Макс Вебер (см. ), Эмиль Дюркгейм, Освальд Шпенглер, Питирим Сорокин, Арнольд Тойнби (см. ) и др.

Идея цивилизации была разработана французскими философами восемнадцатого века как противопоставление концепции «варварства». Цивилизованное общество отличается от примитивного тем, что оно оседлое, городское и грамотное. Но в то же самое время люди все чаще говорили о цивилизациях во множественном числе. Понятие «цивилизация» «утратило свойства ярлыка» и одна из множества цивилизаций может на самом деле быть довольно нецивилизованной в прежнем смысле этого слова.

Основные цивилизации в человеческой истории в огромной мере отождествлялись с великими религиями мира; и люди общей этнической принадлежности и общего языка, но разного вероисповедания, могут вести кровопролитные братоубийственные войны, как это случилось в Ливане, бывшей Югославии и в Индостане.

Пока цивилизации противостоят натиску времени, они эволюционируют. Куигли видит семь стадий, сквозь которые проходят цивилизации: смесь, созревание, экспансия, время конфликта, всеобщая империя, упадок и завоевание. Тойнби считает, что цивилизация возникает в ответ на брошенные ей вызовы и затем проходит сквозь период роста, включающий усиление контроля над средой, чем занимается творческая элита, далее следует время беспорядков, возникновение всеобщего государства, а затем - распад.

Сделав обзор литературы, Мелко приходит к заключению, что существует «разумное согласие» относительно двенадцати важнейших цивилизаций, из которых семь уже исчезли (месопотамская, египетская, критская, классическая, византийская, центральноамериканская, андская), а пять продолжают существовать (китайская, японская, индуистская, исламская и западная). К этим пяти цивилизациям целесообразно добавить православную, латиноамериканскую и, возможно, африканскую цивилизации.

Некоторые ученые выделяют отдельную православную цивилизацию с центром в России, отличную от западного христианства по причине своих византийских корней, двухсот лет татарского ига, бюрократического деспотизма и ограниченного влияния на нее Возрождения, Реформации, Просвещения и других значительных событий, имевших место на Западе.

Взаимоотношения между цивилизациями уже эволюционировали сквозь две фазы и сейчас находятся на третьей. На протяжении более чем трех тысяч лет после того, как впервые появились цивилизации, контакты между ними, за некоторыми исключениями, либо не существовали вовсе и были ограничены, либо были периодическими и интенсивными.

Европейское христианство стало возникать как отдельная цивилизация в VIII–IX вв. На протяжении нескольких веков, однако, она плелась позади многих других цивилизаций по своему уровню развития. Китай при династиях Тан, Сун и Мин, исламский мир с восьмого по двенадцатый век и Византия с восьмого века по одиннадцатый далеко опережали Европу по накопленному богатству, размерам территории и военной мощи, а также художественным, литературным и научным достижениям. К 1500 году возрождение европейской культуры уже шло полным ходом, а социальный плюрализм, расширяющаяся торговля и технологические достижения заложили основу для новой эры глобальной политики. Случайные, непродолжительные и разноплановые контакты между цивилизациями уступили место непрерывному, всепоглощающему однонаправленному воздействию Запада на все остальные цивилизации.

На протяжении четырехсот лет отношения между цивилизациями заключались в подчинении других обществ западной цивилизации. Причины такого уникального и драматического развития крылись в социальной структуре и межклассовых отношениях на Западе, расцвете городов и торговли, относительной рассредоточенности власти между вассалами и монархами, а также светскими и религиозными властями, в зарождающемся чувстве национального самосознания у западных народов и развитии государственных бюрократий. Запад завоевал мир не из-за превосходства своих идей, ценностей или религии (в которую было обращено лишь небольшое количество представителей других цивилизаций), но скорее превосходством в применении организованного насилия. Жители Запада часто забывают этот факт; жители не-Запада никогда этого не забудут.

В двадцатом веке взаимоотношения между цивилизациями перешли от фазы, характеризующейся однонаправленным влиянием одной цивилизации на все остальные, к этапу интенсивных, непрерывных и разнонаправленных взаимоотношений между всеми цивилизациями.

В 1918 году Шпенглер развеял превалирующий на Западе близорукий взгляд на историю с ее четким делением на античный, средневековый и современный периоды. Он говорил о необходимости установить вместо «пустого вымысла об одной линейной истории - драму нескольких могущественных держав». Иллюзии двадцатого века расцвели и превратились в широко распространенную и ограниченную по сути концепцию о том, что европейская цивилизация Запада есть универсальная цивилизация мира.

Глава 3. Универсальная цивилизация? Модернизация и вестернизация

Некоторые считают, что в сегодняшнем мире происходит становление «универсальной цивилизацией». Этот термин подразумевает культурное объединение человечества и все возрастающее принятие людьми всего мира общих ценностей, верований, порядков, традиций и институтов.

Центральными элементами любой культуры или цивилизации являются язык и религия. Если сейчас зарождается универсальная цивилизация, значит, должны иметь место тенденции к возникновению универсального языка и универсальной религии. Однако это не так (рис. 1 и 2).

Рис. 1. Носители наиболее распространенных языков (в % от мирового населения)

В конце двадцатого столетия концепция универсальной цивилизации помогает оправдывать западное культурное господство над другими обществами и необходимость для этих обществ копировать западные традиции и институты. Наивной глупостью является мысль о том, что крах советского коммунизма означает окончательную победу Запада во всем мире, победу, в результате которой мусульмане, китайцы, индийцы и другие народы ринутся в объятия западного либерализма как единственной альтернативы.

Увеличивает или снижает торговля вероятность конфликта? Факты не подтверждают либеральное, интернационалистическое допущение о том, что коммерция несет с собой мир (Томас Фридман в книге считает иначе. Он приводит в качестве примера конфликт между Индией и Пакистаном, во время которого коммерческое лобби Индии, боясь убытков, смогло оказать влияние на правительство. В результате конфликт не перешел в военную фазу).

Глобальное религиозное возрождение, «возвращение к святыням», является ответом на тенденцию восприятия мира как «единого целого».

Экспансия Запада повлекла за собой модернизацию и вестернизацию не-западных обществ. Ответную реакцию политических и интеллектуальных лидеров этих обществ на влияние Запада можно отнести к одному из трех вариантов: отторжение как модернизации, так и вестернизации (Япония до середины XIX в.); принятие и того, и другого с распростертыми объятиями (Турция Кемаля Ататюрка); принятие первого и отторжение второго (Япония начала XX в.). Как выразился Бродель, было бы наивно думать, что модернизация или «триумф цивилизации может привести к окончанию множественности исторических культур, воплотившихся за столетия в величайшие мировые цивилизации. Модернизация, напротив, усиливает эти культуры и сокращает относительное влияние Запада. На фундаментальном уровне мир становится более современным и менее западным.

ЧАСТЬ 2. СМЕШАЮШИЙСЯ БАЛАНС ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Глава 4. Упадок запада: могущество, культура и индигенизация

Сейчас господство Запада неоспоримо, и он останется номером один в плане могущества и влияния также и в двадцать первом веке. Однако постепенные, неотвратимые и фундаментальные перемены также имеют место в балансе власти между цивилизациями, и могущество Запада по сравнению с мощью других цивилизаций будет и дальше снижаться.

Пик западного контроля над ресурсами пришелся на 1920-е годы и с тех пор нерегулярно, но значительно снижается. В 2020-х годах, через сто лет после пика, Запад скорее всего будет контролировать около 24% мировой территории (вместо 49% во время пика), 10% населения мира (вместо 48%) и, пожалуй, около 15–20% социально мобилизованного населения, порядка 30% мирового экономического продукта (во время пика - около 70%), возможно, 25% выпуска продукции обрабатывающей промышленности (на пике - 84%) и менее 10% от всеобщего количества военнослужащих (было 45%).

Распределение культур в мире отражает распределение власти. Американская гегемония сходит на нет. Далее следует свертывание западной культуры. Усиление могущества не-западных обществ, вызванное модернизацией, приводит к возрождению не-западных культур во всем мире. Одновременно с упадком западного могущества снижается также и способность Запада навязывать западные представления о правах человека, либерализме и демократии другим цивилизациям, а также уменьшается и привлекательность этих ценностей для других цивилизаций.

Глава 5. Экономика, демография и цивилизации, бросающие вызов

Возрождение религии - глобальный феномен. Однако наиболее ярко он проявился в культурном утверждении Азии и ислама, а также тех вызовах, которые он бросают Западу. Это самые динамичные цивилизации последней четверти двадцатого века. Исламский вызов выражается во всеобъемлющей культурной, социальной и политическим Исламское возрождение в мусульманском мире и сопровождающем этот процесс отвержении западных ценностей и институтов. Азиатский вызов присущ всем восточноазиатским цивилизациям - синской, японской, буддистской и мусульманской - и делает акцент на их культурные отличия от Запада.

Каждый из этих вызовов имеет в высшей степени дестабилизирующий эффект на глобальную политику и будет продолжать оказывать его и в двадцать первом веке. Однако природа этих вызовов значительно различается. Экономическое развитие Китая и других азиатских стран дает их правительствам стимул и средства для того, чтобы быть более требовательными во взаимоотношениях с другими государствами. Рост населения в мусульманских странах, особенно увеличение возрастной группы от 15 до 24 лет, обеспечивает людьми ряды фундаменталистов, террористов, повстанцев и мигрантов. Экономический рост прибавляет сил азиатским правительствам; демографический рост представляет собой угрозу как мусульманских правительств, так и немусульманских стран.

Для жителей Восточной Азии экономическое преуспевание является доказательством морального превосходства. Если в какой-то момент Индия отберет у Восточной Азии титул наиболее быстроразвивающегося региона в мире, то мир должен быть готовым ко всесторонним исследованиям, посвященным вопросам превосходства индусской культуры, вкладу кастовой системы в экономическое развитие и тому, как возвращение к корням и отказ от губительного западного наследства, оставленного британским империализмом, наконец-то помогли Индии занять должное место среди ведущих цивилизаций. Культурное утверждение следует за материальным успехом; жесткая власть рождает мягкую власть.

Исламское возрождение по своему размаху и глубине - это последняя фаза в приспособлении исламской цивилизации к Западу, попытка найти «решение» не в западных идеологиях, а в исламе. Она состоит из принятия современности, отвержения западной культуры и возвращению к исламу как проводнику в жизни и в современном мире. Исламский «фундаментализм», который часто воспринимается как политический ислам, является всего лишь одной из составляющих в намного более всестороннем процессе возрождения исламских идей, обычаев и риторики, а также возвращения мусульманского населения к исламу. Исламское возрождение - это основное направление, а не экстремизм.

ЧАСТЬ 3. ВОЗНИКАЮЩИЙ ПОРЯДОК ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Глава 6. Культурная перестройка структуры глобальной политики

Под влиянием модернизации, глобальная политика сейчас выстраивается по-новому, в соответствии с направлением развития культуры. Народы и страны со схожими культурами объединяются, народы и страны с различными культурами распадаются на части. Объединения с общими идеологическими установками или сплотившиеся вокруг сверхдержав уходят со сцены, уступая место новым союзам, сплотившимся на основе общности культуры и цивилизации. Культурные сообщества приходят на смену блокам времен «холодной войны», и линии разлома между цивилизациями становятся центральными линиями конфликтов в глобальной политике.

Можно выделить четыре степени экономической интеграции (по мере возрастания): зоны свободной торговли; таможенные союзы; общие рынки; экономические союзы.

Подробно племенам и нациям, цивилизации имеют политическую структуру. Страна-участница - это страна, которая в культурном плане полностью отождествляет себя с одной цивилизацией, как Египет с арабско-исламской цивилизацией, а Италия - европейско-западной. В цивилизациях обычно есть одно или более мест, которые рассматриваются ее членами как основной источник или источники культуры этой цивилизации. Такие источники обычно расположены в одной стержневой стране или странах цивилизации, то есть наиболее могущественной и центральной в культурном отношении стране или странах.

Глубокое разделение может возникнуть в расколотой стране , где большие группы принадлежат к различным цивилизациям: Индия (мусульмане и индуисты), Шри-Ланка (буддисты-сингальцы и индуисты-тамилы), Малайзия и Сингапур (мусульмане-малайцы и китайцы), Югославия и Советский Союз до их распада.

Разорванная страна имеет у себя одну господствующую культуру, которая соотносит ее с одной цивилизацией, но ее лидеры стремятся к другой цивилизации. Россия была разорванной страной со времен Петра Великого. Классической разорванной страной является страна Мустафы Кемаля, которая с 1920 годов пытается модернизироваться, вестернизироваться и стать частью Запада.

Чтобы разорванная страна могла переопределить свою цивилизационную идентичность, должны быть выполнены как минимум три условия. Во-первых, политическая и экономическая элита страны должна с энтузиазмом воспринимать и поддерживать данное стремление. Во-вторых, общество должно по крайней мере молча соглашаться с переопределением идентичности (или стремиться к этому). В-третьих, преобладающие элементы в принимающей цивилизации (в большинстве случаев это Запад) должны хотя бы желать принять новообращенного. На данный момент этот процесс нигде не увенчался успехом.

Глава 7. Стержневые государства, концентрические круги и цивилизационный порядок

Стержневые страны цивилизаций являются источниками порядка внутри цивилизаций, а также влияют на установление порядка между цивилизациями путем переговоров с другими стержневыми государствами. Отсутствие стержневого исламского государства, которое могло бы официально и легитимно поддерживать боснийцев, как Россия - сербов и Германия - хорватов, заставила Соединенные Штаты попытаться играть эту роль. Отсутствие стержневых государств в африканском и арабском мире значительно усложнили проблему окончания продолжающейся гражданской войны в Судане.

Определение восточной границы Запада в Европе стало одним из наиболее важных вопросов, с которыми столкнулся Запад после «холодной войны». Эта граница должна проходить между католической и протестантскими регионами с одной стороны, и православием и мусульманством, с другой (рис. 3).

На Западе вершиной политической лояльности было национальное государство. Группы, выходящие за рамки национального государства - языковые или религиозные сообщества, или цивилизации, - вызывают к себе не такое сильное доверие и преданность. Центрами лояльности и преданности в исламе всегда были небольшие группы и великая вера, а национальное государство не имело такого большого значения. В арабском мире существующие государства имеют проблемы с легитимностью, потому что они в основной массе - результат европейского империализма. Границы арабских стран не всегда совпадают с границами этнических групп, таких, например, как берберы или курды.

Отсутствие исламского стержневого государства - основная причина продолжающихся внутренних и внешних конфликтов, присущих исламу. Осознание без сплоченности - вот источник слабости ислама и источник, от которого исходит угроза другим странам. В качестве вероятного исламского лидера время от времени упоминаются шесть стран, однако в настоящее время ни одна из них не обладает всеми необходимыми качествами для того, чтобы по-настоящему стать стержневым государством: Индонезия, Египет, Иран, Пакистан, Саудовская Аравия и Турция. Последняя обладает историей, населением, средним уровнем экономического развития, национальным единством, военными традициями и компетенцией, чтобы стать стержневым государством ислама. Однако Ататюрк, четко определив Турцию как светскую страну. В какой-то момент Турция может отказаться от своей угнетающей и унизительной роли просителя, умоляющего Запад о членстве в ЕС, и вернуться к более впечатлительной и возвышенной исторической роли основного исламского представителя и антагониста Запада. Возможно, для этого потребуется лидер масштаба Ататюрка, который объединит религиозное и политическое наследие, чтобы превратить Турцию из разорванной страны в стержневое государство.

ЧАСТЬ 4. СТОЛКНОВЕНИЯ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Глава 8. Запад и остальные: межцивилизационные вопросы

Самые опасные столкновения в будущем, скорее всего, будут происходить из-за заносчивости Запада, нетерпимости ислама и синской самоуверенности. По мере того как относительное влияние других цивилизаций возрастает, утрачивается привлекательность западной культуры, и не-западные жители все больше доверяют своим исконным культурам и все больше преданы им. В результате этого основной проблемой взаимоотношений между Западом и остальными стало несоответствие между стремлением Запада - особенно Соединенных Штатов - насаждать универсальную западную культуру и все снижающейся способностью делать это.

Америка полагает, что не-западные народы должны перенять западные ценности демократии, свободного рынка, контролируемого правительства, прав человека, индивидуализма, господства права и затем должны воплотить все эти ценности в своих институтах. Но в не-западных культурах преобладает другое отношение к этим ценностям: от широко распространенного скептицизма до жесткого противодействия. То, что для Запада - универсализм, для остальных - империализм.

Запад пытается и будет продолжать пытаться сохранить свое высокое положение и защищать свои интересы, называя их интересами «мирового сообщества». Это выражение стало эвфемизмом (заменив «свободный мир») и призвано придать иллюзию правомочности в глазах всего мира действиям, отражающим интереса США и других западных держав.

Жители не-Запада также не упускают случая указать на расхождение между принципами и поступками Запада. Лицемерие, двойные стандарты, излюбленный оборот «да, но…» - вот цена претензий на универсализм. Да, мы поддерживаем демократию, но только если она не приводит к власти исламский фундаментализм; да, принцип нераспространения должен касаться Ирана и Ирака, но не Израиля; да, свободная торговля - это эликсир экономического роста, но только не в сельском хозяйстве; да, права человека - это проблема в Китае, но не в Саудовской Аравии; да, нужно срочно отразить агрессию против обладающего нефтью Кувейта, но не нападение на обделенных нефтью боснийцев. Двойные стандарты на практике - это неизбежная цена универсальных стандартных принципов.

Ислам и Китай обладают великими культурными традициями, очень отличными от традиций Запада и, в их глазах, намного превосходящими традиции Запада. Мощь и самоуверенность обеих цивилизаций по отношению к Западу растут, и конфликты между их ценностями и интересами, а также ценностями и интересами Запада становятся все более многочисленными и напряженными.

Вопросы, которые разделяют Запад и другие общества, все острее стоят на повестке дня в международных отношениях. Три подобных вопроса включают попытки Запада: (1) сохранить военное превосходство при помощи политики нераспространения и контрраспространения по отношению к ядерному, биологическому и химическому вооружению, а также средств их доставки; (2) распространить западные ценности и институты, вынуждая другие общества уважать права человека, как их понимают на Западе, и принять демократию по западной модели; (3) защитить культурную, общественную и этническую целостность западных стран, ограничив количество въезжающих в них жителей незападных обществ в качестве беженцев или иммигрантов. Во всех этих трех областях Запад сталкивается и, скорее всего, будет продолжать сталкиваться с проблемами по защите своих интересов перед не-западными обществами.

Запад представляет принцип нераспространения как отражающий интересы всех наций в международном порядке и стабильности. Однако другие нации рассматривают нераспространение как обслуживание интересов гегемонии Запада. На 1995 год Соединенные Штаты и Запад остаются приверженцами политики сдерживания, которая в конце концов обязательно провалится. Распространение ядерного оружия и других видов оружия массового уничтожения - это центральная составляющая медленного, но неминуемого рассеивания силы в полицивилизационном мире.

Рост экономики азиатских стран делает их все больше невосприимчивыми к давлению Запада в области прав человека и демократии. Так, например, Швеция в 1990 году от имени двадцати западных стран внесла на рассмотрение резолюцию, осуждающую военный режим в Мьянме, но оппозиция, состоящая из азиатских и некоторых других стран, «похоронила» эту инициативу. Резолюции, осуждающие Ирак за нарушение прав человека, также отклонялись при голосовании, и на протяжении добрых пяти лет в 1990-х Китаю удавалось мобилизовать азиатскую помощь для того, чтобы отклонить выдвигаемые Западом резолюции, выражающие озабоченность нарушением прав человека в этой стране. Другие страны, где совершаются убийства, также выходят сухими из воды: Турция, Индонезия, Колумбия и Алжир - все избежали критики.

Европейцы девятнадцатого века были доминирующей расой по демографическому вторжению. С 1821 по 1924 год около 55 миллионов европейцев мигрировали за океан, около 35 миллионов из них - в Соединенные Штаты. Жители Запада покоряли и порой уничтожали другие народы, исследовали и обживали менее густонаселенные земли. Экспорт людей был, пожалуй, наиболее важным аспектом расцвета Запада с шестнадцатого по двадцатое столетие. Конец двадцатого века ознаменовался другой, еще большей волной миграции. В 1990 году количество легальных международных мигрантов составило 100 миллионов.

В 1990 году в Соединенных Штатах проживало около 20 млн иммигрантов первого поколения, в Европе - 15,5 млн, и еще 8 млн. в Австралии и Канаде. Количество иммигрантов относительно коренного населения в основных европейских странах достигло 7-8 процентов. В Соединенных Штатах иммигранты составляли 8,7% населения в 1994 году (в 1970 было вдвое больше), а их доля в Калифорнии и Нью-Йорке составляла 25% и 16% соответственно. Новые иммигранты приезжают в основном из не-западных обществ.

Жители Европы все больше боятся того, что «на них обрушилось нашествие не армий и танков, а мигрантов, которые говорят на других языках, молятся другим богам, принадлежат к другим культурам, и возникает страх, что они отберут у европейцев работу, оккупируют их земли, съедят все деньги социального обеспечения и будут угрожать их образу жизни». На долю иммигрантов проходится 10% новорожденных в Западной Европе, а в Брюсселе 50% детей рождаются у родителей-арабов. Мусульманские общины - будь то турецкая в Германии или алжирская во Франции - не интегрировались в принявшие их культуры и практически ничего для этого не делают.

Глава 9. Глобальная политика цивилизаций

Межцивилизационный конфликт принимает две формы. На локальном возникают конфликты по линии разлома: между соседними государствами, принадлежащими к различным цивилизациям, внутри одного государства между группами из разных цивилизаций. На глобальном уровне возникают конфликты между стержневыми государствами - между основными государствами, принадлежащими к различным цивилизациям.

Динамизм ислама представляет собой постоянный источник многих относительно локальных войн по линиям разлома; а возвышение Китая - потенциальный источник крупной межцивилизационной войны между стержневыми странами. Некоторые представители Запада, в том числе и президент Билл Клинтон, утверждали, что у Запада противоречия не с исламом вообще, а только с непримиримыми исламскими экстремистами. Четырнадцать веков истории свидетельствуют об обратном. Отношения между исламом и христианством - как православием, так и католичеством во всех его формах, - часто складывались весьма бурно. Почти тысячу лет, с первой высадки мавров в Испании и вплоть до второй осады турками Вены, Европа находилась под постоянной угрозой со стороны ислама. Ислам является единственной цивилизацией, которая ставила под сомнение выживание Запада, причем случалось это по меньшей мере дважды.

К пятнадцатому веку, однако, прилив сменился отливом. Постепенно христиане вернули себе Иберийский полуостров, выполнив эту задачу в 1492 году у стен Гранады. Одновременно русские покончили с двухсотлетним монголо-татарским владычеством. В последующие годы турки-османы предприняли последний рывок и в 1683 году вновь осадили Вену. Их поражение ознаменовало начало долгого отступления, повлекшего за собой борьбу православных народов на Балканах за освобождение от османского господства, расширение империи Габсбургов и драматическое наступление русских к Черному морю и Кавказу. В итоге Первой Мировой войны Великобритания, Франция и Италия нанесли завершающий удар и установили свое прямое или косвенное правление на оставшихся землях Османской империи, за исключением территории Турецкой республики.

Согласно статистике, за период с 1757 по 1919 год произошло девяносто два приобретения мусульманских территорий немусульманскими правительствами. К 1995 году шестьдесят девять из этих территорий вновь оказались под властью мусульман.

Экономические изменения в Азии, особенно в Восточной, представляют собой наиболее важные события, произошедшие в мире во второй половине двадцатого века. К 1990м годам этот экономический подъем породил экономическую эйфорию среди многих наблюдателей, которые рассматривали Восточную Азию и весь Тихоокеанский регион как постоянно расширяющуюся торговую сеть, которая должна бы гарантировать мир и гармонию среди государств. Это оптимизм основывался на крайне сомнительном допущении, будто торговый взаимообмен неизменно является гарантом мира. Однако, экономический рост порождает политическую нестабильность внутри стран, а также и в отношениях между ними, изменяя сложившийся между странами и регионами баланс сил.

В мире после «холодной войны» зона событий переместилась из Европы в Азию. В одной только Восточной Азии расположены страны, принадлежащие к шести цивилизациям - японской, китайской, православной, буддистской, мусульманской и западной, - а с учетом Южной Азии к ним прибавляется еще и индийская. Стержневые страны четырех цивилизаций - Япония, Китай, Россия и США - являются главными действующими лицами в Восточной Азии; Южная Азия дает еще и Индию; а Индонезия представляет собой находящееся на подъеме мусульманское государство. В результате получается крайне усложненный образчик международных отношений, во многом схожий с тем, который существовал в Европе в восемнадцатом и девятнадцатом веках, и чреватый той непредсказуемостью, что характерна для многополюсных ситуаций.

Во второй половине 1980-х годов и в начале 1990-х годов в отношениях между Соединенными Штатами Америки и азиатскими странами все в большей степени нарастал антагонизм. Особенно в отношениях с Китаем и Японией.

История Китая, его культура, обычаи, размеры, динамизм экономики и самопредставление - все это побуждает Китай занять гегемонистскую позицию в Восточной Азии. Эта цель - естественный результат быстрого экономического развития. На протяжении двух тысяч лет Китай являлся исключительной силой в Восточной Азии. Теперь китайцы все в большей степени заявляют о своих намерениях вновь обрести эту историческую роль и положить конец слишком долгому периоду унижений и зависимости от Запада и Японии, который начался с навязанного Великобританией в 1842 году Нанкинского договора.

Возникновение новых великих держав - процесс всегда крайне дестабилизирующий, и если подобное произойдет, то выход Китая на международную арену затмит собой любые сравнимые явления. «Масштабы изменения положения Китая в мире, - отмечал в 1994 году Ли Кван Ю, - таковы, что мир обретет новый баланс сил в течение 30 или 40 лет. Невозможно делать вид, будто это просто еще один ведущий игрок. Это самый крупный игрок за всю человеческую историю».

Возможно, прошлое Европы есть будущее для Азии. Более вероятно, что прошлое Азии окажется будущим для Азии. Выбор таков: либо баланс сил ценой конфликта, либо мир, залог которого - гегемония одной страны. Западные государства могли выбирать между конфликтом и балансом. История, культура и реалии власти со всей определенностью подводят к предположению, что Азии предстоит сделать выбор в пользу мира и гегемонии. Эра, которая началась с приходом Запада в 1840х и в 1850х годах, подходит к концу, Китай вновь занимает свое место регионального гегемона, а Восток начинает играть подобающую ему роль.

Завершение «холодной войны» потребовало заново определить баланс сил между Россией и Западом, обеим сторонам необходимо также договориться о принципиальном равенстве и разделении сфер влияния. На практике это означало бы, что:

• Россия дает согласие на расширение Европейского Союза и НАТО, с вхождением в них западно-христианских стран Центральной и Восточной Европы, а Запад обязуется не расширять НАТО дальше на восток, если только Украина не расколется на два государства;
• Россия и НАТО заключают между собой договор о партнерстве, в котором будет заявлено о соблюдении принципа ненападения, о проведении регулярных консультаций по проблемам безопасности, о совместных усилиях по предотвращению гонки вооружений и о переговорах по заключению договоренностей об ограничении вооружений, которые отвечали бы требованиям безопасности в эпоху после «холодной войны»;
• Запад соглашается с ролью России как государства, несущего ответственность за поддержание безопасности среди православных стран и в тех районах, где доминирует православие;
• Запад признает существование проблем безопасности, реальных и потенциальных, которые есть у России в отношениях с мусульманскими народами на своих южных рубежах, и выражает готовность пересмотреть Договор по обычным вооружениям в Европе, а также положительно отнестись к другим шагам, на которые России, возможно, потребуется пойти перед лицом подобных угроз;
• Россия и Запад заключают соглашение о паритетном сотрудничестве в разрешении проблем наподобие Боснии, где затрагиваются как западные, так и православные интересы.

(Как жаль, что это осталось лишь благими намерениями. – Прим. Багузина )

Глава 10. От войн переходного периода к войнам по линии разлома

Советско-афганская война 1979–1989 годов и война в Персидском заливе представляли собой войны переходного периода - периода перехода к эпохе, когда будут преобладать этнические конфликты и войны по линиям разлома между группами из различных цивилизаций.

Советский Союз потерпел поражение из-за совокупности трех факторов, которым не сумели противостоять: американская технология, саудовские деньги и мусульманский фанатизм. В наследство от войны достались хорошо обученные и опытные бойцы, тренировочные лагеря и полигоны, служба тылового обеспечения, разветвленные трансисламские сети личных и организационных отношений, большое количество военного снаряжения, в том числе от 300 до 500 ракет к установкам «Стингер», и, что наиболее важно, опьяняющее чувство силы и уверенности в себе, гордость от совершенных деяний и горячее стремление к новым победам.

Война в Персидском заливе превратилась в войну цивилизаций потому, что Запад осуществил военное вмешательство в мусульманский конфликт, представители Запада в подавляющем большинстве поддержали это вмешательство, а мусульмане во всем мире восприняли интервенцию как войну против ислама и выступили единым фронтом против западного империализма. С точки зрения мусульман, агрессия Ирака против Кувейта была семейным делом, которое следует уладить в родственном кругу, а те, кто вмешивается в него, прикрываясь некоей теорией международной справедливости, поступают так, чтобы защитить собственные эгоистические интересы и сохранить зависимость арабов от Запада.

Война в Персидском заливе была первой после «холодной войны» войной за ресурсы между цивилизациями. Решался вопрос: будет ли большая часть крупнейших в мире нефтяных запасов контролироваться саудитами и правительствами эмиратов, чья безопасность зависит от западной военной мощи, или независимыми антизападными режимами, которые в состоянии воспользоваться «нефтяным оружием» против Запада? Запад потерпел неудачу в свержении Саддама Хусейна, но добился определенного успеха, продемонстрировав зависимость безопасности государств Персидского залива от себя и увеличив свое военное присутствие в районе Персидского залива. До войны за влияние в этом регионе соперничали Иран, Ирак, Совет стран Персидского залива и США. После войны Персидский залив превратился в «американское озеро».

Мусульмане составляют около одной пятой от всего населения земного шара, но в 1990-х годах они участвовали в намного большем числе межгрупповых актов насилия, чем люди из любой другой цивилизации (рис. 4). Границы ислама и в самом деле кровавы. К выводу о предрасположенности мусульман к насилию в конфликтах подталкивает и степень милитаризма мусульманских государств.

Рис. 4. Милитаризм мусульманских и христианских стран; * – численность военнослужащих на 1000 человек; мусульманские и христианские страны – это те страны, в которых более чем 80% населения придерживаются определенной религии.

История то затихающей, то вновь разгорающейся бойни не способна сама по себе объяснить, почему в конце двадцатого века вновь началась полоса насилия. Ведь, как указывали многие, сербы, хорваты и мусульмане десятилетиями спокойно уживались вместе в Югославии. Одним из факторов стали изменения в демографическом балансе. Численный рост одной группы порождает политическое, экономическое и социальное давление на другие группы. Крушение в начале 1970-х годов тридцатилетнего конституционного порядка в Ливане в значительной мере стало результатом резкого прироста шиитского населения относительно христиан-маронитов. На Шри-Ланке, как показал Гэри Фуллер, пик сингалезского националистического мятежа в 1970-х годах и тамильского восстания в конце 1980-х годов в точности совпал с годами, когда «молодежная волна» людей от пятнадцати до двадцати четырех лет в этих группах превосходил 20 процентов от общей численности группы (рис. 5). Аналогичным образом войны по линии разлома между русскими и мусульманскими народами на юге подпитывались значительной разницей в приросте населения. В 1980-х годах численность чеченцев увеличились на 26 процентов, и Чечня была одним из самых густонаселенных мест в России; высокая рождаемость в республике привела к появлению переселенцев и боевиков.

Рис. 5. Шри-Ланка: «молодежные пики» сингальцев и тамилов

В чем причина воинственности ислама? Во-первых, следует помнить, что ислам с самого начала был религией меча и что он прославляет военную доблесть. Истоки ислама - среди «воинственных племен бедуинов кочевников», и это «происхождение в среде насилия отпечаталось в фундаменте ислама. Самого Мухаммеда помнят, как закаленного воина и умелого военачальника». Подобного нельзя сказать ни о Христе, ни о Будде. Коран и прочие установления мусульманской веры содержат единичные запреты насилия, и в мусульманском учении и практике отсутствует концепция отказа от применения насилия.

Во-вторых, начиная с места его возникновения в Аравии, распространение ислама по Северной Африке и по большей части Среднего Востока, а позже и в Средней Азии, по Индостанскому полуострову и на Балканах приводило мусульман в тесный контакт со многими народами, которые были завоеваны и обращены, и наследие этого процесса сохраняется. Таким образом, сухопутная мусульманская и ответная не-мусульманская экспансии привели к тому, что мусульмане и не-мусульмане живут по всей Евразии в тесном физическом соседстве друг с другом. Наоборот, морская экспансия Запада обычно не приводила западные народы к проживанию в территориальной близости с не-западными народами.

Третий возможный источник конфликта – «неперевариваемость» мусульман и не-мусульман. Ислам даже больше, чем христианство, - абсолютистское вероисповедание. Он соединяет вместе религию и политику и проводит четкую грань между теми, кто находится в дар алислам, и теми, кто относится к дар алгарб. В результате последователи конфуцианства, буддисты, индуисты, западные христиане и христиане православные испытывают меньше трудностей, приспосабливаясь к совместной жизни друг с другом, чем те из них, кому приходится приспосабливаться к жизни с мусульманами.

Еще одним фактором, объясняющим как внутриисламские конфликты, так и конфликты вне его границ, является отсутствие в исламе одной или нескольких стержневых стран. Наконец, что самое важное, демографический взрыв в мусульманских странах и значительная доля в общей численности населения мужчин в возрасте от пятнадцати до тридцати лет, зачастую не имеющих работы, является естественным источником нестабильности и насилия как внутри самого ислама, так и в отношении не-мусульман.

Глава 11. Динамика войн по линиям разлома

Единожды начавшись, войны по линиям разломов, подобно другим межобщинным конфликтам, имеют тенденцию жить собственной жизнью и развиваться по образцу «действие-отклик». Идентичности, которые прежде были множественными и случайными, фокусируются и укореняются; общинные конфликты соответствующим образом получают название «войн идентичностей». По мере нарастания насилия, поставленные на карту первоначальные проблемы, обычно подвергаются переоценке исключительно в терминах «мы» против «них», группа сплачивается все сильнее и убеждения крепнут.

По мере развития революций умеренные, жирондисты и меньшевики проигрывают радикалам, якобинцам и большевикам. Аналогичные процессы обычно происходят и в войнах по линиям разломов. Умеренные, ставящие перед собой узкие цели, как, например, автономия, а не независимость, не добиваются своих целей посредством переговоров - которые почти всегда на начальной стадии терпят неудачу, - и их дополняют или вытесняют радикалы, стремящиеся к достижению куда более отдаленных целей насильственным путем.

В продолжающемся противостоянии между израильтянами и арабами, стоило поддерживаемой большинством Организации освобождения Палестины сделать несколько шагов в сторону переговоров с израильским правительством, как радикальная группировка «Хамас» поставила под сомнение ее верность палестинцам.

Резкий рост цивилизационных идентичностей произошел в Боснии, в особенности в мусульманской общине. Исторически общинным различиям в Боснии не придавалось большого значения; сербы, хорваты и мусульмане жили мирно, как соседи; обычны были межгрупповые браки; слабостью отличалась и религиозная самоидентификация. Однако едва распалась более широкая югославская идентичность, как эти случайные религиозные идентичности обрели новую значимость и, едва начались столкновения, новые связи упрочились. Многообщинность испарилась, и каждая группа все в большей степени идентифицировала себя с более широкой культурной общностью и определяла себя в религиозных терминах.

Усиление религиозной идентичности, вызванное войной и этническими чистками, предпочтения лидеров страны и поддержка и давление, оказываемые другими мусульманскими государствами, медленно, но верно превращали Боснию из балканской Швейцарии в балканский Иран.

Уровни вовлеченности стран и групп в войны, идущие по линиям разлома, различны. На главном уровне находятся те участники, которые фактически ведут боевые действия и убивают друг друга. В эти конфликты могут быть в то же время вовлечены второстепенные участники; обычно это государства, впрямую связанные с главными участниками, как, например, правительства Сербии и Хорватии в бывшей Югославии и правительства Армении и Азербайджана на Кавказе. Еще более отдаленно связаны с конфликтом третьестепенные участники, находящиеся много дальше от реальных сражений, но имеющие цивилизационные узы с его участниками; таковыми, к примеру, являются Германия, Россия и исламские страны по отношению к бывшей Югославии (рис. 6).

Для войн по линиям разлома свойственны частые периоды затишья, договоренности о прекращении огня, перемирия, но вовсе не всеобъемлющие соглашения о мире, которые призваны разрешить основополагающие политические вопросы. Подобный переменчивый характер такие войны имеют потому, что корни их - в глубоком конфликте по линии разлома, который приводит к длительным враждебным отношениям между группами, принадлежащими к различным цивилизациям. В течение столетий они могут эволюционировать, и лежащий в первооснове конфликт может исчезнуть без следа. Или же конфликт будет исчерпан быстро и жестоко - если одна группа уничтожит другую. Однако если ничего из вышесказанного не произойдет, то конфликт продолжится, как продолжатся и повторяющиеся периоды насилия. Войны по линиям разлома являются периодическими, они то вспыхивают, то затухают; а конфликты по линиям разломов являются нескончаемыми.

ЧАСТЬ V. БУДУЩЕЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Глава 12. Запад, цивилизации и цивилизация

Для каждой цивилизации, по крайней мере, единожды, а временами и чаще, история заканчивается. Народ убежден, что их государство есть последняя форма человеческого общества. Так было с Римской империей, с халифатом Аббасидов, с империей Великих Моголов, с Оттоманской империей. Однако государства, предполагающие, будто для них история закончилась, обычно суть те государства, история которых начинает клониться к закату.

Цивилизации растут, как утверждала Куигли в 1961 году, «потому что у них имеется «инструмент для экспансии», а именно, военная, религиозная, политическая или экономическая организация, которая аккумулирует излишек и вкладывает его в производительную инновацию. Цивилизации приходят в упадок, когда прекращают «использование избытка для новых способов производства. Это происходит потому, что у контролирующих излишек социальных групп имеется привилегированная верхушка, которая использует его для «непроизводительных, но удовлетворяющих эго целей… которая распределяет излишки для потребления, но не обеспечивает более эффективных методов производства. В обществе начинают широко распространяться новые религиозные течения. Наблюдается нарастающее нежелание бороться за государство или даже поддерживать его посредством уплаты налогов».

Затем разложение приводит к стадии вторжения, «когда цивилизация, более не способная защищать себя, потому что она более не хочет защищать себя, оказывается беззащитной перед «захватчиками-варварами», которые часто приходят из «другой, более молодой, более сильной цивилизации». Однако важнейший урок истории цивилизаций состоит в том, что многие события вероятны, но нет ничего неизбежного.

В мире, где культурные идентичности занимают главное место, Западу вообще и Соединенным Штатам в частности следует опираться на три основания в своей политике. Во-первых, только принимая и понимая реальный мир, государственные деятели способны конструктивно изменять его. Однако, правительство США исключительно тяжело приспосабливалось к эпохе, в которой глобальная политика формируется культурными и цивилизационными течениями. Во-вторых, американское внешнеполитическое мышление страдало от нежелания изменить, а иногда и пересмотреть политический курс, отвечавший потребностям времен «холодной войны». В-третьих, культурные и цивилизационные различия ставят под сомнение западную и в особенности американскую веру в универсальную значимость западной культуры.

Вера в универсальность западной культуры страдает от трех недостатков: она неверна; она аморальна и она опасна. Западный универсализм опасен для мира, потому что может привести к крупной межцивилизационной войне между стержневыми государствами, и он опасен для Запада, потому что может привести к поражению Запада. Западная цивилизация ценна не потому, что универсальна, а потому, что действительно уникальна. Следовательно, главная ответственность западных лидеров состоит вовсе не в том, чтобы пытаться изменять другие цивилизации по образу и подобию Запада - что выше его клонящегося к упадку могущества, - но, чтобы сохранить, защитить и обновить уникальные качества западной цивилизации. Следует осознать, что вмешательство Запада в дела других цивилизаций является, вероятно, единственным наиболее опасным источником нестабильности и потенциального глобального конфликта в полицивилизационном мире.

Глобальная война, в которую будут втянуты стержневые страны основных цивилизаций мира, хотя и крайне маловероятна, но не исключена. Подобная война, как мы предположили, может произойти в результате эскалации идущей по линии разлома войны между группами, принадлежащими к различным цивилизациям, и наиболее вероятно, что с одной стороны в ней будут участвовать мусульмане, а с другой - не-мусульмане.

Чтобы избежать в будущем крупных межцивилизационных войн, стержневые страны должны воздерживаться от вмешательства в конфликты, происходящие в других цивилизациях. Второе условие состоит в том, что стержневым странам необходимо договариваться между собой с целью сдерживания или прекращения войн по линиям разлома между государствами или группами государств, относящимися к их цивилизациям.

Если когда-нибудь человечество эволюционирует в универсальную цивилизацию, то она возникнет постепенно, через выявление и распространение ключевых ценностей этих общностей. В полицивилизационном мире нужно выполнение третьего правила - правила общностей : людям всех цивилизаций следует искать и стремиться распространять ценности, институты и практики, которые являются общими и для них, и для людей, принадлежащих к другим цивилизациям.

Индигенизация (букв. отуземливание) - термин теоретической антропологии, обозначает локальные тенденции на культурное обособление и цивилизационную независимость. Индигенизация противоположна таким интегральным процессам как ассимиляция, глобализация, вестернизация, прозелитизм и пр. Исторически является постоянным спутником растущих и разрушающихся империй и государств. Одним из примеров индигенизации можно считать африканизацию.