Главная › Здоровье › Мне по душе добро творить.

Мне по душе добро творить.

Ганс Якоб Кристоф Гриммельсгаузен

Симплициссимус

Вновь наилучшим образом упорядоченный и повсюду многажды исправленный

Пространное, невымышленное и весьма приснопамятное

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ

некоего простосовестного, диковинного и редкостного бродяги, или ваганта, по имени

Мельхиор Штернфельс фон Фуксхейм,

как, где, когда и коим именно образом явился он в мир, как он в нем поступал, что видел примечания достойного, чему научился и чем занимался, какие и где испытал опасности для жизни и телесного здравия, а также чего ради, по доброй своей воле и никем к тому не понуждаем, презрел сей мир. Особливо приятное и отдохновительное, а также весьма полезное и глубокомысленное чтение с предисловием, 20 изрядными гравюрами на меди и тремя continuationes

Издал: Герман Шлейфхейм Фон Зульсфорт

Мне по душе добро творить,

Со смехом правду говорить,

МОМПЕЛЬГАРТ

Напечатано типографским тиснением у Иоганна Филлиона в Нюрнберге, а в продаже находится у В.-Э.Фельсекера

Как Феникс, рожден я из пламени был. Я ввысь воспарял, но себя не сгубил, Бродил я по странам, в морях я бывал, Отрады в скитаниях мало знавал, О том же, что делалось в жизни моей, Поведал читателю в книжице сей. Пусть в жизни он следует ныне за мной: Бежит неразумья, вкушает покой.

Высокочтимые, благосклонные, предорогие и любезные соотечественники!

Сим издается в свет совершенно новым набором и тиснением мое утешно-занимательное и весьма глубокомысленное Жизнеописание, украшенное изрядными гравюрами на меди, изготовленными по моей инвенции , а также моего батьки, матки , Урселе и сына Симплиция, к чему понуждает меня дерзкий и поистине наглый перепечатник, который, уж не ведаю, по зависти ли себялюбивого сердца или, как мне скорее думается, по бесстыдному подстрекательству неких недоброхотов, вознамерился пренаглым образом вырвать из рук и совершенно незаконно присвоить себе высокопохвальные труды, издержки, прилежание и усердие моего господина издателя, употребленные на добропорядочное и благопристойное издание сего моего сочиненьица, ему одному только препорученного и переданного со всею проистекающею из сего прибылью. Такое бесчинное предприятие, когда я о нем уведомился, повергло меня в прежестокую опасную болезнь, от коей я и по сей день не оправился. Однако ж велел я возлюбленному моему сыну Симплицию составить вместо меня и разослать любезным моим соотечественникам, а также довести до слуха Юстиции трактатец, на титуле коего обозначено:

Надеюсь, что сие сочиненьице будет вам не докучливо, ибо в нем содержатся такие arcana , которые дают в руки превосходное средство сохранить свое добро в надежном покое и приятной безопасности. Меж тем пусть сие издание моей книги, на коем обозначено имя моего издателя, будет предпочтено всем прочим; ибо другие экземпляры, кои выпущены противною стороною, я, не будь я Симплициссимусом, не только не признаю своими произведениями, но и стану их всячески преследовать до последнего дыхания, и, где только ни увижу, велю пустить на обертку, и не премину послать образчик господину Перетырщику. Впрочем же, не могу также не уведомить, что мой издатель с великим прилежанием и издержками намедни выпустил в свет мой «Вечный неизменный Календарь», также многие другие презанимательные сочинения, как-то: «Черное и Белое, или Сатирический Пильграм», «Побродяжка Кураже», «Затейливый Шпрингинсфельд», «Целомудренный Иосиф и его верный слуга Музаи», приятная для чтения «Любовная гистория и жизнеописание Дитвальда и Амелинды» и еще «Двуглавый Ratio status» , за коими в будущем должна последовать, ежели я и сын мой Симплиций будем живы, небольшая ежегодная настольная книга или календарь в кварту, содержащий Continuatio, сиречь продолжение моих диковинных приключений, дабы оказать вам, любезные соотечественники, некоторое удовольствие. А буде объявится наглый и охочий до чужого добра мошенник, который вознамерится и сие перепечатывать и присваивать, то я учиню ему такую баню или отместку, что он до конца дней своих не забудет Симплициссимуса. И сие, прошу вас, господа соотечественники, где бы вы ни пребывали, не оставлять без внимания. Я же, напротив, служу вам, чем только могу и умею, и остаюсь

Вашим покорным слугою

Симплициус Симплициссимус.

ЗАТЕЙЛИВЫЙ СИМПЛИЦИУС СИМПЛИЦИССИМУС

Симплиций толкует о знатном роде,

Понеже давно он славен в народе.

Симплиций пастушеский сан приемлет,

Сей же никто у него не отъемлет.

Симплиций дудит на волынке пузатой,

Покуда его не схватили солдаты.

Симплициев дом – солдатам награда,

Нигде их разбою не видно преграды.

Симплиций в лесу, что малая птаха,

Колотится сердце его от страха.

Симплиций в лесу отшельника слышит,

Повергся в ужас, сам еле дышит.

Симплиций находит себе кров и пищу,

С отшельником вместе живет, словно нищий.

Симплиций в беседе с отшельником сразу

Выводит наружу дурацкий свой разум.

Симплиций становится христианином,

А жил он доселе скотина скотиной.

В мыслях с пустыней вовек неразлучен.

Симплиция повесть о жизни в пустыне,

Что им служило столом и периной.

Симплиций смерть зрит, какою бывает,

Отшельника тело в земле погребает.

Симплициус хочет пустыню покинуть,

Где ему привелось едва не погинуть.

Симплиций видит, как солдаты-черти

Пятерых мужиков запытали до смерти.

Симплиций уснул, не насытивши чрева,

Зрит в сонном виденье пречудное древо.

Симплициус грезит о солдатской доле,

Где младший у старших всегда под неволей.

Симплиций не может взять себе в толк,

Чего ради охотно дворян берут в полк.

Симплиций в лесу письмецо обретает,

Пустыню затем не к добру покидает.

Симплициус ищет лучшую долю,

А сам попадает в злую неволю.

Симплиций понуро шагает в тюрьму,

По счастью, священник попался ему.

Симплициус после тяжких невзгод

Нечаянно зажил средь важных господ.

Симплициус слышит, как после сраженья

Отшельник в пустыне обрел утешенье.

Симплициус жизнь начинает наново,

Становится пажем у коменданта в Ганау.

Симплиций казнит беззаконие мира,

Где каждый избрал себе злого кумира.

Симплиций не может в злом мире ужиться,

А мир сердито на него косится.

Симплиций взирает ребяческим оком,

Каким солдаты подпали порокам.

Симплиций зрит, как крапивное семя

Добро наживает в недоброе время.

Симплиций в гаданье теряет кураж,

Его надувает проказливый паж.

Симплиций, соблазном смущен, ненароком

Проворно съедает телячье око.

Симплиций впервой зрит пьяных солдат,

Вздурились за чаркой, сам черт им не брат.

Симплициус ставит на пробу кунштюк,

Едва тут ему не случился каюк.

Симплициус зрит: на пиру кавалеры

Священника потчуют сверх всякой меры.

Симплиций относит на кухню лисицу

С приказом сготовить на ужин с корицей.

Симплиций на странных танцоров дивится,

От страху в глазах у него все двоится.

КНИГА ПЕРВАЯ

Первая глава

В наше время (когда толкуют, что близится конец света) нашло на людей подлого звания поветрие, при коем страждущие от него, коль скоро им удастся награбастать и набарышничать толико, что они, помимо немногих геллеров в мошне, обзаведутся еще шутовским платьем по новой моде с шелковыми лентами на тысячу ладов или же иным каким случаем прославятся и войдут в честь, тотчас же восхотят они объявить себя господами рыцарского сословия и людьми благородного состояния предревнего роду; а как частенько оказывается и прилежными поисками подтверждение находит, деды-то их были трубочисты, поденщики, ломовики и носильщики, двоюродные их братья погонщики ослов, фокусники, фигляры и канатные плясуны, братья – палачи и сыщики, сестры – швеи, прачки, метельщицы, а то и потаскушки, матери – сводницы или даже ведьмы и, одним словом, весь совокупный род их в тридцать два предка столь загажен и обесчещен, сколь это повсегда лишь цеху сахароваров в Праге быть возможно; да и сами они, новоиспеченные эти дворяне, нередко столь черны, как если бы они родились в Гвинее и воспитаны там были.

», наиболее популярного произведения немецкой литературы XVII века.

Ганс Якоб Кристоффель фон Гриммельсгаузен
Hans Jacob Christoffel von Grimmelshausen
Гриммельсгаузен
Дата рождения	ок. 1622
Место рождения	Гельнхаузен
Дата смерти	17 августа (1676-08-17 )
Место смерти	Ренхен
Гражданство (подданство)	Германия
Род деятельности	писатель
Язык произведений	немецкий
grimmelshausen.org
Файлы на Викискладе

Биография

Происхождение

Ганс Якоб Кри́стоффель фон Гриммельсгаузен родился в году (по некоторым данным - в году), в обедневшей дворянской семье, предки его происходили из тюрингской деревни Гриммельсгаузен на реке Верре , а в XVI веке поселились в городе Гельнхаузен в долине Кинцигталь (ныне - в федеральной земле Гессен). В то время этот протестантский город имел статус Свободного имперского города . Дед Гриммельсгаузена, пекарь и хозяин трактира, отказался от своего дворянского титула в 1592 году.

Юность

О первых двадцати годах жизни Гриммельсгаузена не сохранилось никаких документов. Его отец Йоханн Кристоф умер, когда Кристоффелю было четыре или пять лет. Овдовевшая мать вскоре опять вышла замуж и уехала с мужем во Франкфурт на Майне, оставив сына в Гельнхаузене на воспитании деда. Мальчик посещал местную латинскую школу . Обучение здесь было направлено на подготовку будущих священников или же на поступление в университеты, поэтому основным предметом была латынь. В сентябре года сражения Тридцатилетней войны достигли и Гельнхаузена. Город был захвачен католиками и разграблен. Это повторилось в году. Многие горожане, в их числе, по-видимому, и Гриммельсгаузен, бежали в расположенную неподалеку крепость Ханау , которую удерживал генерал Якоб фон Рамсай и шведско-лютеранские войска.

Участие в сражениях Тридцатилетней войны

В возрасте десяти лет был похищен проходившими гессенскими солдатами. Есть основания предполагать, что летом 1631 года Гриммельсгаузен служил денщиком и в этом качестве участвовал в осаде Магдебурга . В 1637 году входил в императорский драгунский полк в Вестфалии, но по причине слишком юного возраста солдатом еще не был. В 1639 году, в возрасте 17 или 18 лет, активно сражался в полку Ганса Рейнхарда фон Шауенбурга. Там он поднялся до должности писца в полковой канцелярии. Первые документальные свидетельства его жизни датируются концом 1639 года, когда он занял должность полкового писаря в Оффенбурге (Баден) у барона Ганса Рейнгарта фон Шауенбурга, а начиная с 1644 года сохранились документы, написанные его рукой. В середине 1648 года он переезжает на службу в Вассербург на Инне в Верхнем Пфальце , где служил секретарем канцелярии в полку Йоханна Буркарда фон Эльтера. Здесь же в июле 1649 года завершил свою военную карьеру.

Гражданская жизнь

После подписания в году Вестфальского мира Гриммельсгаузен возвращается в Оффенбург. Видимо, в это же время Гриммельсгаузен переходит в католическую веру и устанавливает свое дворянское происхождение. Его свадьба, состоявшаяся в Оффербурге 30 августа 1649 года, проходила по католическому обряду. Невеста, Катарина Геннингер (нем . Catharina Henninger ), была дочерью полкового вахмистра. В брачном свидетельстве перед фамилией Гриммельсгаузен снова используется приставка "фон", указывающая на дворянский титул, от которого отказался дед Гриммельсгаузена. После свадьбы новобрачные переехали в небольшой город Гайсбах в долине Ренхталь (сегодня это часть города Оберкирха в земле Баден-Вюртемберг) , где Гриммельсгаузен с 1649 по 1661 годы занимал должность управляющего родовым поместьем баронов Шауенбургов. Обязанности его заключались в надзоре за имением и сборе податей с крестьян, находившихся в крепостной зависимости у Шауенбургов. На эти же годы его работы управляющим приходится и перестройка замка Гайсбах, для которого использовались камни из крепости Шауенбург. Кроме того, в 1653 году он приобретает пустошь Шпитальбюне, где строит два дома, чтобы обменять их на усадьбу управляющего замка, расположенную в живописном месте у подножья Шварцвальдских гор, которую превращает в небольшой трактир "У серебряной звезды" („Zum Silbernen Stern“ ) в предместье замка и содержал его в 1656-1658 годах; пытался торговать лошадьми. С 1662 по 1665 годы был фогтом (комендантном) близлежащего замка Улленбург , находившегося во владении Йоханнеса Кюффера мл. , врача из Страсбурга (годы жизни 1614–1675), получившего замок Улленбург в залоговый лен . Там Гриммельсгаузен исполнял обязанности управляющего и эконома. Он привел замок и поместье в цветущее состояние, отремонтировал стены, построил хозяйственные службы, заложил виноградники. Но, не поладив с владельцами в 1665 году, возвращается в Гайсбах. Тяжёлое материальное положение заставляет Гриммельсгаузена в 1667 году стать шультгейсом (старостой) в общине Ренхен на службе у страсбургского епископа эрцгерцога Вильгельма Австрийского, к земельным владениям которого относилась эта община: Гриммельсгаузен отвечал за рассмотрение местных судебных споров в нижней инстанции, за сбор налогов и соблюдение общественного порядка. Именно здесь, невзирая на множество административных дел, Гриммельсгаузен написал все основные произведения.

Последние годы жизни

В 1672 году началась франко-голландская война (1672-1678 годы). В 1673 году король Франции Людовик XIV при поддержке страсбургского епископа, у которого служил Гриммельсгаузен, открывает на Верхнем Рейне новое поле военных действий против императорских войск. В 1675 году Ренхен тоже попал в сферу военных действий: город и окружающие его населенные пункты, проживавшие там люди несли тяжкое бремя войны. Гриммельсгаузен опять исполнял военные обязанности. Все это не только чрезвычайно осложнило жизнь Гриммельсгаузена, но и привело к тяжёлой продолжительной болезни, от которой он умер в конце 1676 года. В церковной книге в Ренхене сохранилась запись о его смерти, последовавшей 17 августа 1676 года: „Скончался о Господе достопочтенный Йоганнес Кристофорус фон Гриммельсгаузен, муж великого духа и высокой учености, староста этого города, и хотя в сумятице войны он нес военную службу, а его детей раскидало в разных направлениях, однако все собрались к его смертному одру, и их отец скончался, укрепившись в таинстве святого причастия, и был предан земле. Да упокоится душа его во святых с миром.“ Жена Гриммельгаузена Катарина, родившая ему десять детей, скончалась 23 марта 1683 года.

В 1779 году в Ренхене установлен памятник Гриммельсгаузену, а торжественно отмечать годовщину смерти писателя стали с 1924 года.

«Симплициссимус»

В году увидел свет во многом автобиографический роман о Симплициссимусе (

Затейливый Симплициус Симплициссимус. То есть: пространное, невымышленное и весьма приснопамятное жизнеописание некоего просто совестного, диковинного и редкостного бродяги или ваганта по имени Мельхиор Штернфельс фон Фуксхейм.

Действие происходит в Европе в годы Тридцатилетней войны. Повествование ведётся от лица главного героя.

В одной деревне, в Шпессерте, в крестьянской семье в полном невежестве живёт мальчик. Однажды на их дом нападают солдаты, которые разоряют хозяйство, отбирают деньги, насилуют женщин, пытают отца. Мальчик от страха убегает в лес и поселяется там у отшельника. Отшельник за его наивность даёт ему имя Симплициус. Он обучает его чтению, письму и слову Божию. После смерти отшельника, который прежде был дворянином и офицером, Симплициус покидает их убогое жилище и попадает в крепость Ганау. Здесь мальчик становится пажом губернатора, которому местный священник открывает тайну, что Симплициус - сын его умершей сестры. Но простота и наивность вынуждают героя играть роль дурака при дворе. В конце концов Симплициуса переодевают в платье из телячьей шкуры, а на голову надевают шутовской колпак. По приказу губернатора его обучают игре на лютне. Несмотря ни на что, под дурацким колпаком юноша сохраняет свой природный ум и сообразительность.

Однажды, когда он играет перед крепостью на лютне, на него нападают кроаты, и после ряда перипетий Симплициус попадает в лагерь германских солдат под Магдебургом. За его музыкальную одарённость полковник берет его к себе пажом, а в наставники назначает ему Херцбрудера. С сыном наставника, Ульрихом, Симплициус заключает дружественный союз. Наставник, угадывая под шутовским нарядом юноши здравый ум, обещает помочь ему вскоре скинуть это платье. В это время в лагере оговаривают Ульриха, обвиняя его в краже золотого кубка, ему грозит наказание. Тогда он откупается у капитана и уезжает, чтобы потом поступить на службу к шведам. Вскоре старика Херцбрудера закалывает один из лейтенантов полка. Симплициус остаётся опять один, при случае он меняет своё платье на женскую одежду, и так как внешность его была весьма привлекательна, то ему приходится пережить в своём новом обличье ряд щекотливых моментов. Но обман раскрывается, Симплициуса ждёт пытка, так как в нем подозревают вражеского шпиона. Случай спасает героя - на лагерь нападают шведы, среди которых Ульрих Херцбрудер, он освобождает друга и отправляет вместе со своим слугой в безопасное место. Но судьба распоряжается иначе - Симплициус попадает к хозяину, который посылает его сторожить монастырь. Здесь юноша живёт в своё удовольствие: ест, отдыхает, занимается верховой ездой и фехтованием, много читает. Когда хозяин Симплициуса умирает, то ему передают все добро покойного с условием, что он запишется в солдаты вместо умершего, так юноша становится бравым солдатом.

Симплициус забывает постепенно наказы отшельника, он грабит, убивает, предаётся эпикурейству. Он получает прозвище «егерь из Зуста», и благодаря своей храбрости, военной хитрости и смекалке ему удаётся прославиться.

Однажды Симплициус находит клад, который тут же отвозит в Кёльн и оставляет на хранение богатому купцу под расписку. На обратном пути бравый солдат попадает в шведский плен, где проводит шесть месяцев, предаваясь усладам жизни, так как, признав в нем егеря из Зуста, шведский полковник даёт ему полную свободу в пределах крепости. Симплициус флиртует с девицами, волочится за дочерью самого полковника, который застаёт его ночью в ее спальне и заставляет жениться на ней. Для обзаведения собственным домом и хозяйством Симплициус отправляется в Кёльн за получением своего клада, но купец обанкротился, дело затягивается, и герой пока сопровождает двух дворянских сынков в Париж.

Здесь благодаря своему искусству игры на лютне и умению петь он вызывает всеобщее восхищение. Ему предлагают выступать в Лувре в театре, и он с успехом участвует в ряде балетных и оперных постановок. Богатые дамы тайно приглашают его в свои будуары, Симплициус становится модным любовником. Наконец ему все надоедает, и так как хозяин не отпускает его, то он бежит из Парижа.

По дороге Симплициус заболевает оспой. Его лицо из красивого превращается в уродливое, все изрытое оспинами, а прекрасные кудри вылезают, и теперь ему приходится носить парик, голос у него тоже пропадает. В довершение ко всему его обкрадывают. После болезни он пытается возвратиться в Германию. Близ Филипсбурга он попадает в плен к немцам и становится снова простым солдатом. Голодный, ободранный Симплициус неожиданно встречает Херцбрудера, который успел сделать военную карьеру, но не забыл старого друга. Он помогает ему освободиться.

Однако Симплициус не сумел воспользоваться помощью Ульриха, он снова связывается с мародёрами, затем попадает к разбойникам, среди которых встречает своего ещё одного старого знакомого, Оливье. На время он присоединяется к нему и продолжает жизнь грабителя и убийцы, но после того как карательный отряд внезапно нападает на Симплициуса и Оливье и зверски убивает последнего, молодой человек решает все же вернуться к своей жене. Неожиданно он вновь встречает Херцбрудера, который тяжело болен. С ним он совершает паломничество в Швейцарию, в Эйнзидлен, здесь герой принимает католическую веру, и они вместе отправляются для излечения Ульриха сначала в Баден на воды, а затем в Вену. Херцбрудер покупает Симплициусу должность капитана. В первом же бою Херцбрудера ранят, и друзья отправляются для его излечения в Грисбах. По пути на воды Симплициус узнает о смерти своей жены и тестя, а также что сына его отныне воспитывает сестра жены. Тем временем Херцбрудер умирает от яда, которым в полку его отравили завистники.

Узнав, что он снова холост, несмотря на потерю верного друга, Симплициус пускается в любовные приключения. Сначала на водах с одной симпатичной, но ветреной дамой, потом с крестьянкой, на которой женится. Вскоре оказывается, что жена его не только изменяет своему мужу, но и любит выпить. Однажды она так напивается, что у неё происходит отравление и она умирает.

Прогуливаясь в окрестностях деревни, Симплициус встречает своего отца. От него герой узнает, что его родным отцом был дворянин - Штернфельс фон Фуксгейм, который потом стал отшельником. Самого же его крестили и записали в церковные книги как Мельхиора Штернфельса фон Фуксгейма.

Симплициус поселяется вместе со своими приёмными родителями, которые умело и рачительно ведут его крестьянское хозяйство. Узнав от местных жителей о существовании в горах загадочного бездонного Муммельзее, он отправляется к нему и там попадает с помощью волшебного камня, позволяющего дышать под водой, в царство сильфов. Познакомившись с подводным миром, его царём, он возвращается на землю с подарком, камнем переливчатого цвета, тот, оказывается, обладает удивительным свойством: где его на земле положишь, там забьёт целебный источник минеральной воды. С помощью этого камня Симплициус надеется разбогатеть.

Деревню, в которой живёт герой, захватывают шведы, в его доме поселяется полковник, который, узнав о благородном происхождении хозяина, предлагает вновь поступить ему на военную службу, обещает ему полк и богатство. С ним Симплициус доходит до Москвы, где по приказу царя строит пороховые мельницы и изготовляет порох. Полковник его бросает, не выполнив своих обещаний. Царь же держит Симплициуса под охраной. Его отправляют по Волге в Астрахань, чтобы он и там наладил производство пороха, но по дороге он попадает в плен к татарам. Татары дарят его королю Кореи. Оттуда он попадает через Японию в Макао к португальцам. Затем турецкие пираты доставляют его в Константинополь. Здесь его продают в гребцы на галеры. Их корабль захватывают венецианцы и освобождают Симплициуса. Герой, чтобы возблагодарить Бога за своё избавление, совершает паломничество в Рим и затем наконец через Лоретто возвращается в Швейцарию, в родной Шварцвальд.

Три года он странствовал по всему миру. Оглядываясь на свою прошедшую жизнь, Симплициус решает удалиться от мирских дел и стать отшельником. Он так и поступает.

И вот, когда он однажды около своей хижины прилёг отдохнуть, пригрезилось ему, что он попадает в ад и видит самого Люцифера. Вместе с юношами Юлием и Аваром он совершает необычное путешествие, которое заканчивается смертью обоих молодых людей. Проснувшись, Симплициус решает вновь совершить паломничество в Эйнзидлен. Оттуда он отправляется в Иерусалим, но в Египте на него нападают разбойники, берут в плен и показывают за деньги, выдавая за первобытного человека, который, дескать, был найден далеко от всякого человеческого жилья. В одном из городов европейские купцы освобождают Симплициуса и отправляют на корабле в Португалию.

Внезапно на корабль налетает буря, он разбивается о камни, удаётся спастись только Симплициусу и корабельному плотнику. Они попадают на необитаемый остров. Здесь ведут жизнь, подобно знаменитому Робинзону. Плотник же учится делать пальмовое вино и так увлекается этим занятием, что в конце концов у него воспаляются лёгкие и печень, и он умирает. Похоронив товарища, Симплициус остаётся на острове один. Он описывает свою жизнь на пальмовых листьях. Однажды на острове делает вынужденную высадку команда голландского корабля. Симплициус передаёт капитану судна в подарок свою необычную книгу, а сам решает навсегда остаться на острове.

Пересказала

Вновь наилучшим образом упорядоченный и повсюду многажды исправленный

Пространное, невымышленное и весьма приснопамятное

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ

некоего простосовестного, диковинного и редкостного бродяги, или ваганта, по имени

Мельхиор Штернфельс фон Фуксхейм,

Издал: Герман Шлейфхейм Фон Зульсфорт

Мне по душе добро творить,

Со смехом правду говорить,

МОМПЕЛЬГАРТ

Напечатано типографским тиснением у Иоганна Филлиона в Нюрнберге, а в продаже находится у В.-Э.Фельсекера

Как Феникс, рожден я из пламени был.

Я ввысь воспарял, но себя не сгубил,

Бродил я по странам, в морях я бывал,

Отрады в скитаниях мало знавал,

О том же, что делалось в жизни моей,

Поведал читателю в книжице сей.

Пусть в жизни он следует ныне за мной:

Бежит неразумья, вкушает покой.

Благорасположенное напоминовение доброхотным читателям

Высокочтимые, благосклонные, предорогие и любезные соотечественники!

Вашим покорным слугою

Симплициус Симплициссимус.

ЗАТЕЙЛИВЫЙ СИМПЛИЦИУС СИМПЛИЦИССИМУС

Симплиций толкует о знатном роде,

Понеже давно он славен в народе.

Симплиций пастушеский сан приемлет,

Сей же никто у него не отъемлет.

Симплиций дудит на волынке пузатой,

Покуда его не схватили солдаты.

Симплициев дом – солдатам награда,

Нигде их разбою не видно преграды.

Симплиций в лесу, что малая птаха,

Колотится сердце его от страха.

Симплиций в лесу отшельника слышит,

Повергся в ужас, сам еле дышит.

Симплиций находит себе кров и пищу,

С отшельником вместе живет, словно нищий.

Симплиций в беседе с отшельником сразу

Выводит наружу дурацкий свой разум.

Симплиций становится христианином,

А жил он доселе скотина скотиной.

В мыслях с пустыней вовек неразлучен.

Симплиция повесть о жизни в пустыне,

Что им служило столом и периной.

Симплиций смерть зрит, какою бывает,

Отшельника тело в земле погребает.

Симплициус хочет пустыню покинуть,

Где ему привелось едва не погинуть.

Симплиций видит, как солдаты-черти

Пятерых мужиков запытали до смерти.

Симплиций уснул, не насытивши чрева,

Зрит в сонном виденье пречудное древо.

Симплициус грезит о солдатской доле,

Где младший у старших всегда под неволей.

Симплиций не может взять себе в толк,

Чего ради охотно дворян берут в полк.

Симплиций в лесу письмецо обретает,

Пустыню затем не к добру покидает.

Симплициус ищет лучшую долю,

А сам попадает в злую неволю.

Симплиций понуро шагает в тюрьму,

По счастью, священник попался ему.

Симплициус после тяжких невзгод

Нечаянно зажил средь важных господ.

Текущая страница: 1 (всего у книги 64 страниц)

Ганс Якоб Кристоф Гриммельсгаузен

Симплициссимус

Вновь наилучшим образом упорядоченный и повсюду многажды исправленный

То есть:

Пространное, невымышленное и весьма приснопамятное

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ

некоего простосовестного, диковинного и редкостного бродяги, или ваганта, по имени

Мельхиор Штернфельс фон Фуксхейм,

Издал: Герман Шлейфхейм Фон Зульсфорт

Мне по душе добро творить,

Со смехом правду говорить,

МОМПЕЛЬГАРТ

Напечатано типографским тиснением у Иоганна Филлиона в Нюрнберге, а в продаже находится у В.-Э.Фельсекера

1671

Как Феникс, рожден я из пламени был.
Я ввысь воспарял, но себя не сгубил,
Бродил я по странам, в морях я бывал,
Отрады в скитаниях мало знавал,
О том же, что делалось в жизни моей,
Поведал читателю в книжице сей.
Пусть в жизни он следует ныне за мной:
Бежит неразумья, вкушает покой.

Благорасположенное напоминовение доброхотным читателям

Высокочтимые, благосклонные, предорогие и любезные соотечественники!

ЗАПУСКАЮЩЕМУ ЛАПЫ В ЧУЖОЕ ДОБРО БЕЗЗАКОННИКУ ПО ПРАВУ ОБРЕЗАННЫЕ КОГТИ

Вашим покорным слугою

Симплициус Симплициссимус.

ЗАТЕЙЛИВЫЙ СИМПЛИЦИУС СИМПЛИЦИССИМУС

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ КАЖДОЙ ГЛАВЫ СЕЙ ПЕРВОЙ КНИГИ

Симплициев дом – солдатам награда,

Нигде их разбою не видно преграды.

Симплиций в лесу, что малая птаха,

Колотится сердце его от страха.

Симплиций в лесу отшельника слышит,

Повергся в ужас, сам еле дышит.

Симплиций находит себе кров и пищу,

С отшельником вместе живет, словно нищий.

Симплиций в беседе с отшельником сразу

Выводит наружу дурацкий свой разум.

Симплиций становится христианином,

А жил он доселе скотина скотиной.

В мыслях с пустыней вовек неразлучен.

Симплиция повесть о жизни в пустыне,

Что им служило столом и периной.

Симплиций смерть зрит, какою бывает,

Отшельника тело в земле погребает.

Симплициус хочет пустыню покинуть,

Где ему привелось едва не погинуть.

Симплиций видит, как солдаты-черти

Пятерых мужиков запытали до смерти.

Симплиций уснул, не насытивши чрева,

Зрит в сонном виденье пречудное древо.

Симплициус грезит о солдатской доле,

Где младший у старших всегда под неволей.

Симплиций не может взять себе в толк,

Чего ради охотно дворян берут в полк.

Симплиций в лесу письмецо обретает,

Пустыню затем не к добру покидает.

Симплициус ищет лучшую долю,

А сам попадает в злую неволю.

Симплиций понуро шагает в тюрьму,

По счастью, священник попался ему.

Симплициус после тяжких невзгод

Нечаянно зажил средь важных господ.

Симплициус слышит, как после сраженья

Отшельник в пустыне обрел утешенье.

Симплициус жизнь начинает наново,

Становится пажем у коменданта в Ганау.

Симплиций казнит беззаконие мира,

Где каждый избрал себе злого кумира.

Симплиций не может в злом мире ужиться,

А мир сердито на него косится.

Симплиций взирает ребяческим оком,

Каким солдаты подпали порокам.

Симплиций зрит, как крапивное семя

Добро наживает в недоброе время.

Симплиций в гаданье теряет кураж,

Его надувает проказливый паж.

Симплиций, соблазном смущен, ненароком

Проворно съедает телячье око.

Симплиций впервой зрит пьяных солдат,

Вздурились за чаркой, сам черт им не брат.

Симплициус ставит на пробу кунштюк,

Едва тут ему не случился каюк.

Симплициус зрит: на пиру кавалеры

Священника потчуют сверх всякой меры.

Симплиций относит на кухню лисицу

С приказом сготовить на ужин с корицей.

Симплиций на странных танцоров дивится,

От страху в глазах у него все двоится.

КНИГА ПЕРВАЯ

Первая глава

Симплиций толкует о знатном роде,
Понеже давно он славен в народе.

Я не хочу вовсе уподобить себя таким шутовским людям, и, хотя не скрою правды, сам не без того, и частенько мнил, что беспременно происхожу от некоего вельможного барина или, по крайности, от простого дворянина, ибо от природы питаю склонность к дворянскому ремеслу, – будь у меня на то достаток и снаряжение. Однако ж мое происхождение и воспитание не шутя можно сравнить и с княжеским, ежели не пожелать усмотреть в них великое различие. Чего? У моего батьки (ибо так зовут отцов в Шпессерте) был собственный дворец, такой же, как и у прочих, притом красивый, какого ни один царь в свете, будь он еще более могуществен, чем великий Александр, не сумеет построить своими руками и от того на веки вечные заречется; оный дворец был расписан глиною и заместо бесплодного шифера, холодного свинца и красной меди покрыт соломою от благородных злаков; и дабы он, мой батька, своим высокочтимым и знатным родом, от самого Адама ведущимся, и своим богатством достойно мог величаться, повелел он воздвигнуть вкруг замка стены, да не из камня, что находят на дороге или выкапывают из земли в бесплодных местах, а тем паче не из тех никудышных печеных камней, кои в короткое время изготовлены и обожжены быть могут, как это в обычае у иных важных господ; вместо того взял он бревна от дуба, каковое полезное и благородное древо (ибо на нем произрастают окорока и колбасы), чтобы прийти в совершенный возраст, требует не менее ста лет. Найдите монарха, который тако же поступил бы! Найдите венценосца, который возмечтал бы сие в дело произвести! Батька мой повелел все комнаты, залы и покои почернить дымом того только ради, что то – самая неотменная краска в мире и подобная роспись более времени для своего исполнения требует, нежели искусный живописец для изряднейших своих картин. Обои там были самой тонкой на земле ткани, ибо та, кто ее нам изготовила, в древности осмелилась с Минервой самой в прядении состязаться . Окошки там были посвящены святому Николе Бесстекольному , не по иной какой причине, кроме той, что ему было ведомо, сколько труда и времени положить надобно на совершенное изготовление стекла из конопли, либо льняного семени , – много более, нежели на самое лучшее и прозрачное стекло из Мурано , ибо достоинство батьки позволяло ему полагать, что все великим трудом добытое потому именно и великую цену имеет и тем дороже бывает, а то, что дорого, знатным людям более всего приличествует и достоинству их подобает. Заместо пажей, лакеев и конюхов были от него поставлены овцы, козлы и свиньи, весьма искусно наряженные в подобающую им природную ливрею; они частенько услужали мне на пастбище, пока я, утружденный их службой, не отошлю их от себя и не загоню домой. Оружейная палата, или арсенал, вдосталь и наилучшим образом снабжена была плугами, кирками, мотыгами, топорами, лопатами, навозными и сенными вилами, с каковым оружием батька мой каждодневные упражнения имел. Лес валить и корчевать – вот в чем была его disciplina militaris , как у древних римлян в мирные времена; волы в упряжке составляли его команду, над которой он был капитаном, вывозить навоз было его фортификацией, а пахотьба его походом, рубка дров каждодневным exercitio corporis , подобно тому как очистка хлева благородной забавой и турниром . Сим образом ратоборствовал он со всей землей, сколько мог ее захватить, и каждой жатвой отбивал у нее богатую добычу. Все сие оставляю и нисколько тем превознести себя не хочу, дабы никто не имел причины осмеять меня и иных, подобных мне, из новой той знати, ибо я почитаю себя не выше моего батьки, коего помянутое жилище стояло на веселом месте, то есть в Шпессерте, где по ночам подвывают волки: «Покойной ночи!» Ради любезной мне краткости не объявил я еще о происхождении, родословии и прозвании моего батьки, наипаче же потому, что тут и без того не идет речь о дворянском установлении, которое я должен был бы подтвердить под присягою; довольно, когда знают, что я родом из Шпессерта!

Вторая глава

Симплиций пастушеский сан приемлет,
Сей же никто у него не отъемлет.

Он даровал мне высокий сан, который учрежден не только при его дворе, но и во всем мире, то есть древнее достоинство пастуха. Первым делом вверил он мне свиней, затем коз и напоследок все стадо овец, дабы я их стерег, пас и охранял от волков с помощью волынки (звук которой, по словам Страбона , сам по себе понуждает жиреть овец и ягнят в Аравии); в те времена походил я на Давида, разве только что у него вместо волынки была всего лишь арфа; сие нехудое начало было добрым предзнаменованием, что со временем и я, ежели подвернется счастье, прославлюсь на весь мир. Ибо от сотворения мира пастухами бывали знатные особы, как мы сами читали в Священном писании про Авеля, Авраама, Исаака, Иакова, его сыновей и Моисея, который стерег овец тестя до того, как стал предводителем и законодателем 600000 мужей Израиля. Да, может статься, кто захочет меня упрекнуть, что то-де были святые праотцы, а не деревенский мальчишка из Шпессерта, который даже ничего не слыхал о боге. Должен признать это и не стану запираться; но разве тогдашняя моя простота в том повинна? И среди древних язычников находят такие примеры, как и у народа, избранного богом: так, из римлян, нет сомнения, принадлежали к знатным родам – Бубульки, Статилии, Помпонии, Витулии, Вителии, Аннии, Капери и др. , кои все так наречены были, потому что ходили за скотиною, а может статься, и пасли ее. Право, Ромул и Рем и те были пастухами ; пастухом был Спартак, столь ужасавший владык Рима. Да что там! Сын царя Приама Парис и Анхис, отец троянского князя Энея, были пастухами, как о том говорит Лукиан в «Dialogus Helenae» . Пастухом был и прекрасный Эндимион , к коему вожделела сама непорочная луна, также и свирепый Полифем , да и сами боги, как говорит Форнутус , не стыдились этого занятия. Аполлон стерег коров Адмета , царя Фессалии. Меркурий, его сын Дафний , Пан и Протей были изрядными пастухами, того ради до сего дня в устах безрассудных поэтов они именуются покровителями пастухов; пастухом был Меза, царь моавитян , о чем можно прочесть во второй Книге царств; Кир, могущественный царь персов, не только был воспитан Митридатом, но и сам пас скот. Гигес был пастухом и с помощью своего перстня стал царем. Исмаил Сефи , персидский шах, также в юности своей пас скот; так, Филон Иудей изрядно о том судит в «Vita Moysis» , когда говорит: «Пастушество приуготовляет к принятию власти; ибо как bellicosa и martialia ingenia прежде упражняются и совершенствуются на охоте, так должно и тех, кому вручена будет власть, сперва наставить, как пасти с миром скот». Батька мой должным образом уразумел все сие, ибо имел он изрядный капитолиум на плечах и весьма проницательный ум, того ради вперил он в меня немалую и до сего часа не оставившую меня надежду на будущее величие.

Однако же, возвращаясь к моему стаду , пусть будет ведомо, что волков я знал столь же мало, как и свою простоту: того ради батька мой в своих наставлениях весьма прилежен был. Он сказал: «Малой, держи ухо-то востро, смотри за овцами-то, чтоб не разбежались, играй веселей на волынке, не ровен час, набежит волк да натворит бед, то такой четвероногой плут и вор, жрет людей и скот, а коли ты недосмотришь, то я тебя отдую». Я ответил ему с тою же приятностию: «Батько, скажи-ко, какой-такой волк-то, волка-то я еще никогда не видывал». – «Ах ты, дурень глупый, – ответствовал он, – дураком проживешь, дураком помрешь, диву даешься, что с тобой станется, вырос большою орясиною, а того не знаешь, что за плут о четырех ногах, волк-то».

Также преподал он мне иные многие наставления и под конец возмутился духом, поелику ушел с неким ворчанием, полагая, что мой простой и неотесанный ум еще не довольно вылощен и не может постичь столь субтильных наставлений и еще к тому не способен.

Третья глава

Симплиций дудит на волынке пузатой,
Покуда его не схватили солдаты.

Тут зачал я на своей волынке так всех потчевать, что на огороде жабы могли передохнуть, так что от волка, кой не выходил у меня из ума, мнил я себя в совершенной безопасности; и тем временем вспомнилась мне матка (ибо так зовут матерей в Шпессерте и Фогельсберге ), как она частенько говаривала: ей забота, как бы куры от моего пения не попередохли, и было мне любо петь, дабы remedium против волков имел еще большую силу, и притом пел я ту самую песню, какую я перенял от матки:

Презрен от всех мужичий род ,
Однако ж кормит весь народ.
Достоин ты премногих хвал
Для всех, кто истину познал.
Когда б Адам пахать не стал,
То б целый свет жить перестал.
С мотыгой землю он прошел,
Чтоб следом князь на трон взошел.
Все, что земля приносит нам,
Возделал ты, презренный хам!
Тобою жатва собрана,
Которой кормится страна.
И даже царь, что богом дан,
Прожить не может без крестьян.
Твой хлеб мужицкий ест солдат,
Хоть от него тебе наклад.
Вино для барского стола
Земля трудом твоим дала.
Земля приносит все плоды,
Когда рожать понудишь ты!
Весь свет давным-давно б поник,
Когда б не жил на нем мужик.
Пустыней стала бы земля,
Когда бы не рука твоя.
А посему тебе и честь,
Зане даешь ты всем нам есть.
Натурой ты исполнен сил
И бог тебя благословил.
Подагра, что дворян разит,
Ногам мужицким не грозит.
Что в гроб низводит богачей,
То не мрачит твоих очей.
А чтоб тебя не ела спесь,
С начала века и доднесь –
Тебе ниспослан тяжкий крест
Нести до самых горних мест.
Твое добро берет солдат
Тебе ж на благо – будь же рад.
Тебя он должен грабить, жечь,
Дабы от чванства уберечь…

До сих пор и не долее продолжал я сие сладостное пение, ибо в тот миг окружил меня и мое стадо отряд кирасир, которые заплутались в частом лесу, а моя музыка и пастушеские клики вывели их на верную дорогу. «Ого, – подумал я, – так вот они, голубчики! Так вот они, четвероногие плуты и воры, о которых говорил тебе батька», – ибо сперва почел я коня и мужа за единую тварь (подобно тому как жители Америки испанских всадников) и полагал, что то не иначе, как волки, и захотел я ужаснейших сих кентавров протурить и от них избавиться. Но едва успел я надуть мех своей волынки, как один из них поймал меня за шиворот и столь жестоко швырнул на крестьянскую лошадь, которая вместе с многими другими досталась им в добычу, что я перекинулся через нее и упал прямо на милую мою волынку, зачавшую тогда взывать столь жалостно, как если бы она хотела пробудить весь свет к милосердию: но было то напрасно, хотя и скорбела она о моем несчастии до последнего вздоха, – видит бог, я принужден был снова взгромоздиться на лошадь, чего бы там моя волынка ни пела и ни сказывала; а всего более досаждало мне, что всадники уверяли, будто я в падении зашиб волынку, того ради она так безбожно и завопила. Итак, кляча моя везла меня вперед равномерной, как primum mobile , рысью до самого батькиного двора.

Диковинные воображения и тарабарские вздоры наполнили ум мой и понеже я восседал на таком звере, какого отродясь не видывал, а тех, что меня увозили, почел за железных, то возомнил, что и сам я в подобного железного детину метаморфизироваться должен. Но понеже такого превращения не последовало, то взбрелись мне на ум иные дурачества: я полагал, что сии чужие гости напоследок для того лишь явились, чтобы помочь мне загнать домой овец, поелику ни единую из них не пожрали, а, напротив того, в совершенном согласии и прямой дорогой поспешили ко двору моего батьки. Того ради оглядывался я весьма прилежно, высматривая батьку, не пожелают ли он и матка тотчас выйти нам навстречу с приветливым словом; но тщетно, он и матка, вместе с ними Урселе, которая была единственной возлюбленной дочерью моего батьки, сбежали через заднюю калитку, дали тягу и не захотели тех беспутных гостей ожидать.