Консуэло веласкес торрес личная жизнь. Besame Mucho (Целуй меня крепко) — Consuelo Velazquez
Bésame, bésame mucho,Bésame, bésame mucho,
Que tengo miedo perderte, perderte después.
Querio tenerte muy cerca,
Mirarme en tus ojos, verte junto a mí.
Piensa que tal vez mañana
Yo ya estaré lejos, muy lejos de tí.
Bésame, bésame mucho,
Como si fuera esta noche la última vez.
Bésame, bésame mucho,
Que tengo miedo perderte, perderte después.
Переводы песни
Хочется видеть тебя мне,
С тобою быть рядом, в очи глядеться твои.
Только подумай, что может быть завтра
Мы будем уже очень,
Очень далеки.
Целуй меня, целуй меня крепче,
Как если бы ночь эта нашей последней была.
Целуй меня, целуй меня крепче -
Боюсь потерять, потерять я тебя навсегда.
Давних и горьких обид.
Больше оно не болит.
Без тебя мне будет лучше
Пусть никогда не забыть мне последнего дня
Знаю я – ты лишь попутчик
Самой наивной мечты, что была у меня.
Тонкая ветка согнулась под тяжестью
Давних и горьких обид.
Холод на сердце растаял, и, кажется,
Больше оно не болит.
Без тебя стало мне лучше.
Истину эту понять мне, увы, не дано.
Страсти нас больше не мучат…
И обрывается пленка немого кино.
Хочу с тобой быть рядом,
Смотреть в глаза, мне так сейчас легко.
Представь, что завтра уезжаю.
Один вдали я буду,
Отсюда далеко.
Целуй же, целуй меня крепче,
Быть может, видимся в последний раз.
Целуй же, целуй меня крепче,
Боюсь, навек расстанемся сейчас.
Нежные руки, волшебные губы,
С тобой так тепло и легко -
Страшно подумать, что, может быть, завтра
Я буду уже далеко...
Без тебя
В мире так пусто,
Хочется лишь одного: быть с тобою опять.
Слишком уж
Было бы грустно
Встретить тебя, мое счастье, и вдруг потерять.
Пусть разгорится костёр нашей страсти,
И атмосферы уют,
В дымке его мы находим согласие,
Искорки флёр создают...
Радугой - отраженья и тени,
И берега переход из цветов обретут,
И - пройдя - обновленье купели-
Нас,невесомых от счастья - к себе увлекут.
Замысел Высший Творца и Создателя-
Вдох аромата цветов,
Тобой любованье,душой восприятье,
Наитье отточенных слов.
Святы в душе твоей образов тонкости,
Их преполносишь в стихах,
Взято от солнца - сиянье влюблённости-
Луч - в смысловых облаках.
Страстное - благодаренье,
И - восхищенье талантом и красотой,
Внутреннее- благоговенье,
И ожиданье стихов,постижимых душой.
Выдох глотаю твой- жаркий,дурманящий,
Голоса трепет ловлю,
Миг расставания- нас отрезвляющий-
Встретить позволит зарю...
То небывалое чувство свободы,
Вознёсшее к небу сердца-
Перед прощанием-луч небосвода-
Не выдавший грусти лица.
К страстному- благодаренью-
Взглядом призывным и тайной меня увлеки,
Воспылай- благоговенье,
И- поцелуями спой- серенаду любви!
Ноченька летняя
Видно последняя
Будешь опять далеко
Нежно и ласково
Столько рассказано
Это забыть нелегко
Ночь одна и расставанье
Плакать не буду, довольно мне горестных слез
Ночь одна и расстоянье
Нас разделяет и в сердце стремится мороз
Милый мой, милый мой рядом
Крепче целуй и сильнее меня обними
Милый мой, с трепетным взглядом
Ах, неужели сейчас будем снова одни
Жги меня, жги меня страстью
Губ огнём жги меня страстно.
Быть бы всегда с тобой рядом,
Ласкать тебя взглядом,
Тобою дышать.
Что если завтра с тобою
Судьба мне готовит
Разлуку опять?
Жги меня, жги меня страстью
Так, словно нам эту ночь пережить не дано.
Губ огнём жги меня страстно.
Ах, неужель мне утратить тебя суждено?
Губ огнём жги меня страстно.
Ах, неужель мне утратить тебя суждено?
На вопрос, какая песня на испанском языке наиболее известна в нашей стране, многие ответят - «Бесаме мучо». А вот, кто такая Консуэло Веласкес, скажет не каждый. Пришло время исправить пробел - рассказать об авторе шедевра XX века.
В переводе на русский язык означает "целуй меня крепче". Однако полную любовного томления песню написала молодая стеснительная девушка, которая никогда ни с кем не целовалась, звали её Консуэло, и было ей всего 15 лет. Откуда тогда такая страсть? Юную особу впечатлила ария из испанской оперы «Гойески». После концерта в её воображении возник образ прекрасного юноши - как любая девушка она мечтала о романтических отношениях. Позже она увидела воплощение своих грёз в Грегори Пеке - американском актёре, покорителе женских сердец. Тогда Консуэло даже не предполагала, что "Бесаме мучо" не только подарит ей желанную встречу с кумиром, но и предопределит всю её дальнейшую судьбу.
Консуэло Веласкес родилась в Мексике в провинциальном городке Сапотлан эль Гранде. Она рано осиротела. Воспитанием и образованием девочки занялись родственники матери. Консуэло с детства увлекалась музыкой, она на лету запоминала и интерпретировала услышанные мелодии. А в 4 года уже умела играть на фортепиано. В 15 лет после окончания музыкальной школы Консуэло сама начала давать уроки. Написав "Бесаме мучо", девушка решила отправить композицию на радио. Правда, сделала это анонимно, потому что боялась обвинений в распущенности.
Мелодия сразу оказалась на вершине хит-парада и непрерывно звучала в эфире. Диктор снова и снова приглашал автора прийти за призом, но робкая Консуэло вместо себя отправила подругу. Та и раскрыла секрет авторства. Поражённый талантом юной девушки, редактор радиостанции Мариано Рибера Конде незамедлительно отправился к ней домой. Тогда он даже не предполагал, что через 3 года сделает Консуэло предложение, а впоследствии она родит ему двоих сыновей.
Слава «Бесаме мучо» быстро долетела до США. Но настоящий взлёт начался после того, как песню исполнил оркестр известного джазового музыканта Джимми Дорси. Композиция три месяца находилась на вершине популярности. А когда она прозвучала с киноэкрана, к Консуэло пришла всемирная известность. Веласкес пригласили в Голливуд. Но девушка была чужда внезапно свалившаяся слава, и она отказывалась от завидных контрактов.
Единственное, о чём попросила юная знаменитость, это познакомиться с художником-мультипликатором и основателем будущей медиаимперии Уолтом Диснеем. Он как раз снимал фильм с «Бесаме мучо» в качестве саундтрека. Дисней, очарованный мексиканкой, предложил ей главную роль. И, о чудо, партнёром по кино должен был стать сам Грегори Пек! Девушка не верила своим глазам. Актёру тоже приглянулась Консуэло, и он даже ухаживал за ней, но сердце девушки уже принадлежало только Конде.
Популярность «Бесаме мучо» стремительно набирала обороты. Её распевали и распевают поныне более чем в 100 странах мира на 120 языках. Она звучала в реперуаре Фрэнка Синатры, Луи Армстронга, с неё начинали карьеру "Битлз, оперный певец Доминго постоянно включает её в программу своих концертов. Это по-прежнему одна из самых среди поющих гитаристов.
В панамериканском Совете авторских прав Консуэло Веласкес был присвоен титул "Композитор Америки", она была депутатом Мексиканского конгресса, вице-президентом Международной Конфедерации обществ авторов и композиторов, но так и не стала концертирующей пианисткой. Она написала великое множество не менее замечательных музыкальных произведений, но так и осталась автором одного шедевра.
Бесконечное исполнение шлягера обеспечило ей безбедное существование и даже позволило заниматься благотворительностью. Она много путешествовала, но всегда возвращалась в свой трёхэтажный особняк в пригороде столицы Мексики.
Прошло уже 70 лет, с тех пор как мировой хит прозвучал впервые. Но и поныне «крепкий поцелуй» Консуэло Веласкес не оставляет равнодушными миллионы сердец.
Консуэ́ло Велáскес Тóррес (Consuelo Velázquez Torres; (29 (или 21) августа 1916, 1921, (или 1924), Сьюдад-Гусман, Мексика - 22 января 2005, Мехико, Мексика) - мексиканская пианистка, композитор, известная прежде всего как автор песни «Bésame mucho». Консуэла Веласкес написала «Бесаме мучо» в 1940, когда ей было неполные 25 (по другой информации - 16) лет.
К настоящему времени существуют тысячи исполнений этой песни разными певцами и оркестрами.
Точная дата рождения неизвестна. Разные источники называют следующие даты: 21 августа 1916, 29 августа 1916, 21 августа 1924 или 29 августа 1924 г.
CONSUELO "CHELA" VELAZQUEZ de Mexico interpreta la bellisima melodia BESAME MUCHO de su propia inspiracion. Este tema ha dado la vuelta al mundo en todos los...
Биография
Музыкальный талант девочки обнаружился очень рано. Родители Консуэло рано умерли и её образованием занимались дядя и тётя. Веласкес закончила музыкальную школу в Мехико, уже в 15 лет она давала уроки фортепьяно.
Позже Веласкес написала огромное множество песен, сонат, ораторий и симфоний. Но в историю мировой музыки она навсегда вошла как автор одной-единственной песни о первой любви - Bésame mucho . По признанию Веласкес, эта песня была написана ею под впечатлением арии из оперы «Гойеска» испанского композитора Энрике Гранадоса. В 1944 году, после исполнения Джимми Дорси и его оркестром песня заняла первое место хит-парада песен США.
Скончалась Веласкес 22 января 2005 из-за осложнений на сердце, возникших после того, как в ноябре 2004 года она упала и сломала три ребра.
Как постарел Грегори Пек! И все-таки по-прежнему импозантен, красив, в дорогом костюме с бабочкой; ковбоек больше не носит, как когда-то, во времена их молодости.Как все расфуфырены на этом приеме! Впрочем, Голливуд всегда был таким.
Жаль, что Грегори не достался «Золотой глобус» за «МакАртур», хотя его и номинировали; но, похоже, он не слишком расстроился, у него ведь и так полно наград; по-прежнему он смеется знакомым безудержным смехом, поглядывает на красивых женщин, так же картинно курит. Кто, интересно, эта худощавая сильно накрашенная женщина с черными волосами рядом с ним?
Она много его моложе, развязная, болтливая, глаза блестят. Жена? Неужели та самая, которая была с ним в те далекие годы? Совсем не похожа. И все-таки подойти или нет? Консуэло Веласкес поправила приколотый к груди крупный ярко-красный бант в форме розы. Женщины здесь не носили таких украшений, сразу видно, что она иностранка. Решительным шагом и с заготовленной улыбкой направилась к знаменитому актеру, гадая, сколько ему сейчас лет. Кажется, он лет на восемь старше ее, значит, уже за 60. Как летит время! На дворе ведь 1977 год.
Здравствуйте, Грегори, узнаете меня? - с наигранной светской беспечностью улыбнулась Консуэло. Пек отступил на шаг, глядя на немолодую даму с вежливым недоумением.
Besame Mucho, - подсказала она и зачем-то фамильярно подмигнула ему. Наверное, вышло не очень ловко.
О, конечно, вы певица, я сразу так и подумал, - закивал Грегори. - А ведь когда-то, дорогая, тебе это будет тоже интересно, - тронул он за локоть свою спутницу, - я был знаком с автором этой бессмертной песни, до сих пор моей любимой, - Пек стал напевать ее себе под нос. - Ею оказалась совсем юная мексиканочка, похожая на экзотический цветок.
В глазах актера явно мелькнуло сладкое воспоминание, и нежный тон голоса выдал его. Стоявшая рядом женщина немедленно отреагировала:
Понимаю, Грегори. Она тоже была твоей пассией! Я давно потеряла им счет, - и черноволосая дама принужденно засмеялась.
Консуэло вздрогнула. До чего же обидно, и зачем только она подошла? Пеку даже в голову не пришло, что это могла быть она, он даже не присмотрелся к ней, так, полувежливо скользнул взглядом! Между «юной мексиканочкой» и нынешней Консуэло Веласкес нет уже совсем ничего общего. И дело не только в том, что ее внешность непоправимо разрушило время, что ей самой страшно смотреть на себя в зеркало. Она в самом деле прожила жизнь другой женщины, не той, которая написала Besame Mucho. А та Консуэлита, как ее на пике славы ласково прозвали в мире, давно умерла и похоронена в душе вот этой подурневшей, неузнаваемой дамы с нервным тиком и отечными глазами - следствием болезни почек. Неужели она в самом деле рассчитывала, что Пек узнает ее? Слава богу, что этого не случилось, он испытал бы шок!
А кто эта дама рядом с мистером Пеком? - не удержавшись, спросила Веласкес оказавшегося рядом мексиканского культурного атташе.
О, это его супруга, француженка Вероник Пассани. Они вместе уже больше 20 лет, непостижимый срок для голливудских браков, как вы понимаете, - с улыбкой заметил атташе.
Значит, это вторая, жена, а может, уже и третья. Ту, первую, звали Грета, это Консуэло отлично помнит. Худющая белобрысая финка, впрочем, довольно милая и добродушная.
Веласкес был всего 20 лет, когда в 1944 году она впервые приехала в Лос-Анджелес, и не просто в Лос-Анджелес- в Голливуд. Робкая мексиканочка Консуэло, сопровождаемая матерью, не спускавшей с нее глаз, тогда все еще не верила, что ее пригласили на «фабрику грез», всерьез здесь ждут, что ею восхищаются, что она знаменитость!
Конечно, она мечтала прославиться, но вовсе не популярными песнями, ей хотелось стать великой классической пианисткой, ведь она окончила Национальную консерваторию в Мехико и уже выступала с концертами во Дворце изящных искусств и на радио. Ее из милости на свои деньги выучил педагог - пианист Рамон Серратос. Однажды он случайно услышал на уличном детском празднике, как 9-летняя робкая малышка Консуэлита из очень бедной семьи ловко перебирает пальчиками клавиши пианино, и предложил ей учиться. Подбирать мелодии на слух Консуэлита научилась сама; пианино подарил дядя ее старшей сестре, но та и смотреть не желала в его сторону; зато Консуэлиту невозможно было оторвать от инструмента.
По линии отца семья Веласкес тяготела к искусству и гордилась прадедом - великим испанским художником Диего Веласкесом. Отец Консуэлиты, Исаак Веласкес дель Валье, хотя и был профессиональным военным, писал стихи и считал себя поэтом; умер он очень рано, оставив жену с пятью дочерьми. На младшую Консуэлиту сил у матери уже не хватило, и девочку отдали в монастырскую католическую школу - сеньоре Веласкес очень хотелось, чтобы младшая дочь со временем приняла монашеский постриг. Но у Консуэлиты от многочасовых молитв начались обмороки и головокружения, и ее пришлось забрать домой. Впрочем, начав всерьез заниматься музыкой и поступив в консерваторию, Консуэлита поняла, что жесткий распорядок монастырской жизни - просто синекура по сравнению с муштрой будущих профессиональных музыкантов.
Студенток-пианисток в те годы в Мексике вообще были считанные единицы, но не только хрупкой девушке, даже парням было трудно выполнять требования Серратоса и заниматься на рояле по шесть-семь часов в день без выходных и праздников.
В течение долгих лет Консуэлита ни разу не нарушила этого правила.
…В тот знаменательный майский день 1941 года, который перевернет ее жизнь, 16-летняя Консуэлита встала в четыре утра, чтобы успеть переделать все дела и домашние задания и ни секунды не отнять от своих семичасовых экзерсисов. В тот вечер по рекомендации Серратоса она шла в театр слушать оперу известного испанского композитора Энрике Гранадоса под названием «Гойески».
Музыка произвела на девушку колоссальное впечатление, и, вернувшись домой уже почти ночью, она села за пианино и начала импровизировать на тему услышанных мелодий Гранадоса. А потом вдруг, подхваченная внезапно налетевшим вихрем вдохновения, за один присест сочинила мелодию знаменитой Besame Mucho, к которой сами написались слова: «Целуй меня, целуй меня крепче, как если бы эта ночь была последней». Откуда к девушке, которая еще ни разу не целовалась и не влюблялась, пришли эти слова? Все, что она пока знала о любви, было почерпнуто из сентиментальных мексиканских фильмов, на которые Консуэлита изредка бегала с подружкой.
Наутро Веласкес впервые в жизни проспала консерваторские классы и никакой силой воли не смогла поднять себя с постели раньше полудня.
Кинувшись к пианино, она первым делом начала вспоминать свою песню - потому что проснулась с чувством, что совершила нечто грандиозное. И вдруг ей стало стыдно: песня, ночью казавшаяся красивой и страстной, при свете дня показалась абсолютной чепухой. И ради этого ничтожного развлечения она пропустила занятия у своего педагога? «Стыдись, Консуэлита!» - прозвучал в ней голос матери. И она, спрятав написанную песню, не позволила себе больше даже думать на эту тему: ведь ее сочинение на самом деле оказалось просто какой-то легкомысленной непристойностью!
Бдительно следившая за нравственностью младшей дочери, донна Веласкес каждую неделю являлась навестить Консуэлиту в комнату, которую та снимала при консерватории, зорко следя за тем, чтобы в жизни дочери, и так выбравшей подозрительную профессию, не происходило ничего предосудительного.
По воскресеньям Консуэло вырывалась разве что постирать белье в публичную прачечную, где обычно болтала с симпатичной девушкой Марией Фернандой, прислугой из соседнего дома. Однажды Консуэлита робко призналась подруге, что написала песню. Мария попросила напеть. Вот уж Консуэлита не ожидала, что она придет в такой бешеный восторг! Мария не отстала до тех пор, пока не заставила Консуэлиту записать на бумаге ноты и слова; потом уговорила отправить песню на радиоконкурс молодых дарований. Консуэлита согласилась, но взяла с подруги слово, что та пошлет песню анонимно. Она, студентка консерватории, играет Шопена и Дебюсси, а тут написала такое! А если песню услышит мать?
А если дон Серратос? Все сочтут, что она распущенная особа, что у нее есть опыт, которого у порядочной девушки быть не должно…
Кто бы мог подумать, что легкомысленная песенка произведет такое неизгладимое впечатление на музыкального редактора Мариано Ривера Конде? Она не просто стала хитом номер один на радио, сам знаменитый Эмилио Туэро захотел приобрести права на исполнение Besame Mucho. Тогда-то Ривера и потребовал от Марии Фернанды отвести его к автору.
Консуэлита краснела, бледнела и смущалась, опуская глаза: она не верила, что дон Ривера искренне говорит ей такие комплименты. В конце концов девушка настояла, чтобы при исполнении песни не называлось ее настоящее имя; впоследствии это приведет к тому, что Besame Mucho будут считать фольклором-- то ли испанским, то ли кубинским, то ли каким-то еще.
И вот уже рукой подать до самого главного приключения в жизни Консуэло Веласкес - приглашения в Голливуд.
Но еще до того на скромную пианистку посыпались деньги - ее песня Besame Mucho зажила своей жизнью, став за несколько месяцев 1942 года самой популярной в Мексике. Мария Веласкес не поверила своим ушам, узнав, что «срамную песню» сочинила ее родная дочь, которую набожная донна прочила в невесты Христовы. Мария три дня пролежала на кровати, повернувшись к стенке, словно случилось большое несчастье. Родственники тщетно пытались ее успокоить - женщина была уверена, что ее Консуэлита покрыла себя вечным позором и теперь никто не возьмет ее замуж.
Подумать только! Публично признаться, что ты распутная девка! Разумеется, мать не верила заверениям дочери, что она совершенно невинна, а это всего лишь воображение.
Тем временем мир продолжал заражаться песней Консуэлиты подобно эпидемии, и вскоре она стала суперхитом не только в Мексике, но и в США, в Латинской Америке, Европе. В 1943 году Besame Mucho стала первой в истории мексиканской песней, победившей в нью-йоркском хит-параде. Она настолько понравилась Уолту Диснею, что он захотел использовать ее в саундтреке своего будущего фильма и для этого пригласил мисс Веласкес в Лос-Анджелес.
Позднее ей часто думалось, что лучше бы она туда не ездила; возможно, тогда ее последующая жизнь прошла бы без мучительных сожалений.
Тем более что Мариано Ривера, тот самый музыкальный редактор с радио, влюбился в Консуэлиту до умопомрачения и накануне ее отъезда в США явился к донне Веласкес просить руки ее дочери.
Мать так лебезила перед Мариано, словно он был последней надеждой ее непутевой девицы… Но Консуэлите было всего 20 лет, как все девушки, она мечтала о красивой романтической любви, которой еще никогда не переживала; а Мариано вызывал у нее лишь дружеские чувства. Симпатяга с оттопыренными ушами, честными глазами, несколько прозаичный, он носил ей на свидания сэндвичи со свининой и томатной пастой; на день рождения подарил красивый пюпитр для нот… Романтики не было в нем ни капли, хотя ее песню Мариано искренне обожал.
Словом, Консуэло вовсе не была готова ответить согласием на предложение Мариано.
«Да» вместо нее сказала мать:
Разумеется, я принимаю ваше предложение, любезнейший дон Ривера.
Дону Ривере на секунду почудилось, что вместо юной Консуэлиты он возьмет в жены эту толстую, перезревшую матрону, и ему стало не по себе.
Можно мы поговорим об этом после приезда? - шепнула ему Консуэлита. Мариано мгновенно все понял и закивал.
Мать поехала в Лос-Анджелес вместе с ней.
Где же это видано - отпускать незамужнюю 20-летнюю мексиканскую девушку из приличной семьи одну? Естественно, Консуэлите и в голову не пришло возражать. Сойдя с трапа корабля, они с матерью растерянно оглядывались по сторонам - столько людей, как же их узнают встречающие? Но к ним уже кинулся какой-то толстяк в панаме. В ту же секунду Консуэлита услышала знакомые звуки и обомлела: в стороне небольшой оркестрик играл ее песню, и яркая блондинка исполняла ее на плохом испанском. Второй куплет она уже уверенно затянула по-английски. Толстяк расчищал дамам путь, выкрикивая: «Дорогу автору этого шедевра!» Люди ахали, оборачивались, начинали подпевать. Вскоре Консуэлите уже казалось, что ее песню поет весь переполненный порт, словно это не реальная жизнь, а мюзикл. У донны Марии Веласкес трясся подбородок. «Иисус Мария…» - бормотала она, дивясь происходящему и стараясь удержать широкую юбку от порывов сильного ветра.
Толпа журналистов плотно облепила растерявшихся мексиканок. Откуда Консуэлите было знать, что здесь в порядке вещей задавать самые нескромные вопросы, от которых донну Веласкес бросало в жар?
Назовите имя вашего возлюбленного, которому посвящена песня!
Сколько вам тогда было лет?
Вы с ним расстались? Вы его оставили или он вас?
Консуэлита краснела и стеснялась, наматывала на палец длинные ленты шляпки и растерянно улыбалась.
Их пригласил сам Уолт Дисней, поэтому неудивительно, что мексиканок поселили в роскошном отеле «Гранд».
Консуэлите показалось, что ее поместили в сказку, - столь разительно это отличалось от ее прошлой жизни. Все было внове: прикосновение дорогого шелкового постельного белья, которое каждый день меняли; возможность нежиться в огромной ванне с пеной, ежеутренне наполняемой горничной, спускаться вниз в искрящийся громадами хрустальных люстр ресторан, пользоваться десятком разнокалиберных вилочек для бесчисленных деликатесов, лакомиться салатом из осьминогов, трюфелями и манго со взбитыми сливками; с утра пить ледяное шампанское, подаваемое в серебряном ведерке со льдом, - а ведь до поездки в Америку Консуэлита даже не пробовала алкоголя... Ах, как ей понравилось шампанское и легкое возбуждение, остающееся после него!
Оказалось, что не терзать себя многочасовыми ежедневными занятиями на рояле - это отдельное счастье, которого с 11 лет Консуэлита была лишена. И хотя у нее в номере стоял прекрасный инструмент, она иногда похлопывала его по белой крышке, но не открывала.
Каждый день Консуэлита прогуливалась по Сансет-бульвару, неподалеку от которого располагался их отель, и ее песня неслась чуть ли не из каждого ресторана, из каждой забегаловки. В прошлом 1943 году ее записал знаменитый оркестр Джимми Дорси с вокалисткой Китти Каллен, и под знаком Besame Mucho в Америке, оказывается, прошел весь этот год: ее крутили по всем радиоканалам, на всех вечеринках, под нее влюблялись, расставались, целовались. Кстати, здесь Консуэло узнала, что в Европе ее песня стала любовным талисманом для пар, разлученных войной.
…Уолт Дисней, возлежавший на массажном столе после 20-часового рабочего дня, полюбопытствовал у своего помощника Ника Томса - того самого толстяка, встречавшего сеньору и сеньориту Веласкес, каково его впечатление от автора знаменитой песни.
Тот закатил глаза и облизнулся:
Клубничка, нет, роза, пышная мексиканская роза, вот такая, - и Ник нарисовал руками в воздухе впечатляющие женские формы. - Поразительно похожа на Долорес, я был потрясен, - добавил он тихо.
Дисней приложил палец к губам: его жена Лилли имела свойство слышать сквозь стены. Любовница Уолта - Долорес дель Рио, актриса из Мексики, ставшая в Голливуде звездой, - попортила ему много крови и несколько лет назад уехала на родину.
Голливуд переживал бум на мексиканцев - актеров, певцов, исполнителей, но такой яркой и, скажем прямо, сумасшедшей и страстной красавицы, как Долорес, Уолту больше видеть не приходилось: увы, он все еще страдал по ней. Почему-то Дисней был уверен, что его любимую песню Besame Mucho написала дурнушка: фотографий мисс Веласкес он нигде не нашел.
Во время ленча, устроенного в загородном доме Диснея, тот не спускал глаз с Консуэлиты, от чего она явно смущалась и отводила взгляд. Даже Лилли охнула, увидев мисс Веласкес, - ей тоже показалось, что вернулась помолодевшая Долорес. Дисней заметил, что старшая Веласкес, грузная беспокойная особа, к счастью ни слова не понимавшая по-английски и только кивавшая головой, как китайский болванчик, постоянно одергивает под столом дочь.
Черноглазая Консуэлита, рослая пышная красотка, рядом с матерью явно чувствовала себя маленькой виноватой девочкой, говорила тихим несмелым голосом и все время поправляла то корсаж, то прическу, очевидно, не зная, куда деть руки. Рассматривая мексиканку, Дисней думал: не хватало, чтобы он в свои 43 года увлекся этой девчонкой!
…И тем не менее он увлекся и уже через три дня поймал себя на мысли о том, как бы расшевелить эту маменькину дочку, показавшуюся ему тихоней и скромницей. Шут его знает, как к такой подступиться - у Уолта не было подобного опыта.
Это оказался первый и последний месяц в жизни Консуэло, когда ее жизнь вышла изо всех берегов и забила ключом. Вездесущую мамашу удалось нейтрализовать бесконечными приглашениями в театры и на просмотры, и миссис Веласкес не вылезала из кинозалов.
Зато за Консуэлитой к полудню заезжала машина Диснея, шофер в белой ливрее открывал перед ней дверцу длинного белого лимузина и вез сначала по самым дорогим ателье, где девушка впервые в жизни покупала себе разнообразные наряды, примеряя, вертясь перед зеркалом и с удивлением слушая от продавцов комплименты своей фигуре и внешности. Те же самые комплименты, только куда изысканнее и заковыристее, ей повторяли мужчины на вечеринках, куда ее наперебой приглашали: весь Голливуд желал познакомиться с автором самой популярной любовной песни; и обычно, когда она появлялась где-нибудь в гостях, ей первым делом приходилось подписывать десятки протянутых пластинок: сингл Besame Mucho в Америке продавался миллионными тиражами.
Консуэлита совершенно не отдавала себе отчета, что оказалась в среде небожителей и что ей целовали руку и чокались с ней шампанским такие знаменитости, как Рита Хейуорт, Эстер Уильямс, Орсон Уэллс, Эррол Флинн, Грегори Пек, Кларк Гейбл…
Высокий худощавый брюнет с бесподобной улыбкой и гипнотическим взглядом, представившийся Грегори Пеком, обнаружил, что Консуэлита не умеет танцевать, и начал терпеливо и совсем не обидно учить ее вальсировать: «Раз, два, три... раз, два, три… У вас отлично получается, мисс Веласкес!»
На одной из вечеринок у одной из самых обаятельных голливудских пар - Орсона Уэллса и Риты Хейуорт - Консуэлиту уговорили сесть за рояль.
Уэллс знал толк в классической музыке, а его мать Беатрис Айвз была известной пианисткой. Взволнованная Консуэлита начала с прелюдий Баха, потом заиграла своего любимого Дебюсси. Пек, присутствовавший тут же, подошел к роялю и гипнотизировал ее взглядом; на нем был модный в сороковые костюм героя вестерна - клетчатая рубашка, замшевая куртка… Консуэлита боялась поднять на него глаза, чтобы не сбиться.
Besame Mucho! - потребовал Грегори, едва она закончила пьесу.
Вокруг все с энтузиазмом захлопали. Никогда еще Веласкес сама публично не исполняла свою песню. Сделав длинное вступление, чтобы справиться с волнением, Консуэлита запела по-испански, а Пек неожиданно стал в полный голос красивым баритоном подпевать ей по-английски. В старости Консуэло Веласкес признается, что это был самый высокий эмоциональный взлет в ее жизни, эмоциональный Эверест, который покорили ее спавшие до тех пор чувства; каждое слово собственной песни в тот вечер она мысленно обращала к Пеку:
Besame, besame mucho,
Como si fuera esta noche la ultima vez.
(Я прошу, целуй меня жарко,
Так жарко, как если бы ночь нам осталась одна.
Я прошу, целуй меня сладко,
Тебя отыскав, вновь боюсь потерять навсегда.)
До конца жизни Веласкес будет казаться, что она написала эту песню
для Грегори Пека, словно заранее предчувствуя его появление в своей жизни и вспыхнувшую любовь к нему.
Наверное, отсюда и родилась упорная легенда, что Консуэло создала свой шедевр, глядя на фотографию американского актера. Однако в те ранние годы он еще не был так уж известен, особенно в Мексике.
Их дуэту аплодировали бешено. Орсон Уэллс стоял перед Консуэло на коленях, повторяя: «Божественно!»
После пятого бокала так полюбившегося Консуэлите шампанского Грегори предложил ей прокатиться на кабриолете, и она смело согласилась.
У Пека не получалось одного - переспать с ней, хотя он прекрасно видел, до какой степени вскружил молодой мексиканке голову; однако строгому католическому воспитанию оказалось невозможно противостоять; это было совершенно против привычек Пека и скорее поддразнивало и забавляло его.
Консуэлита, восторженно глядя на Грегори, на полном серьезе повторяла, что все возможно только после свадьбы. Она в самом деле верила, что тот хотел бы жениться на ней - он не раз говорил ей об этом, жалуясь на серьезные проблемы с женой - худосочной маленькой финкой Гретой Кукконен. Проблемы в самом деле были, но они в основном касались его неумеренного пристрастия к алкоголю. Иногда Пек пропадал на два-три дня, говоря Консуэлите, что репетирует; на самом же деле он устраивал дружеские запои продолжительностью в несколько дней, в которых принимала участие и его жена. По утрам хозяева и гости валялись на полу, как выбросившиеся на берег киты. Пеку вовсе не хотелось, чтобы целомудренная Консуэлита видела его в этом состоянии: он все еще надеялся сломить ее дурацкое упрямство.
Однако Консуэлита пустилась во все тяжкие на свой лад: она забросила занятия на рояле, часами слонялась с Пеком по набережной, каталась на каруселях и целовалась с ним во всех укромных и неукромных уголках - от этой маленькой слабости она не смогла удержаться!
И, конечно, посещала все голливудские вечеринки, частенько затягивавшиеся до рассвета. Теперь мисс Веласкес могла без устали танцевать и вальс, и танго, и фокстрот.
Наблюдая, как она танцует и как быстро из зажатой скованной куклы превращается в живую чувственную красотку, Дисней все чаще думал о том, что, пожалуй, мог бы со временем превратить Консуэлиту во вторую Долорес дель Рио; конечно, только если удастся отвадить ее от этого красавчика Пека, пожирателя женских сердец.
В конце концов Дисней придумал и способ, как удержать Консуэло в Лос-Анджелесе: он даст ей роль в своем фильме «Три кабальеро».
В день кинопроб Консуэлита тряслась от волнения - ей очень хотелось остаться в этом городе вечного праздника и шампанского, рядом с Грегори, изменить свою жизнь, профессию - в самом деле, почему бы ей не стать актрисой? Разве, в конце концов, она не устала от рояля и бесконечных гамм и упражнений? Она за месяц узнала Лос-Анджелес лучше, чем родной Мехико: там у нее нет даже лишней свободной секунды. Во время проб Дисней кружил вокруг нее и все время приговаривал: «Отлично, отлично», хотя ей самой казалось, что выученный накануне текст она произнесла безжизненно, тело было деревянным, ладони - мокрыми, а сердце выскакивало из груди.
Но она старалась, как могла!
Чтобы не томиться ожиданием и не слишком нервничать из-за результата, Консуэлита решила отвлечься: почему бы ей не навестить Грегори? Бедняга попал в больницу, ему предстоит операция на щиколотке. Консуэлита нарисовала себе душераздирающую картину: несчастный одинокий Грегори, тоскующий в больничных стенах. Накупив его любимых марципанов и мороженого, мисс Веласкес топталась в приемном покое. Медсестра смерила ее насмешливым взглядом:
Вы кто такая, жена?
Я, я… его друг…
Друг? - прищурилась медсестра. - Ну что ж, имейте в виду, друг, что только вчера он мне сказал, когда я делала ему укол: «У вас самые красивые груди, которые я когда-либо видел».
Консуэло растерялась, а медсестра расхохоталась:
Да проходите же в палату, друг!
Может, вам он скажет что-то более приятное!
Консуэлита робко постучала в дверь. Никто не ответил, и она тихонько заглянула внутрь. Спиной к двери у стола стоял раздетый Грегори, на столе лежала повизгивающая особа.
Заплаканная, разочарованная, она примчалась в отель, где ее поджидала взволнованная мать. Прямо с порога донна Веласкес заявила дочери, что Уолт Дисней поговорил с ней лично и сказал, что проб Консуэло не прошла - актрисы из нее не выйдет.
Едем домой?
С надеждой спросила донна Веласкес, которой уже осточертели кинозалы, отель и чужбина.
Так закончилось ее приключение. Ни с кем не попрощавшись, Консуэло Веласкес поспешно уехала с матерью домой. В Мехико она, не раздумывая, приняла предложение Мариано Риверы, навсегда заточив себя в тюрьму размеренной и скучной семейной жизни. Рождение двоих сыновей не давало ей возможности выступать с концертами, и Консуэло надолго засела дома, превратившись в вечно раздраженную домохозяйку.
… - Зачем ты тогда уехала? Ты просто ненормальная! Такой ненормальной, как ты, я в жизни не видел! - десять лет спустя говорил ей Грегори Пек, оказавшийся на гастролях в Мехико.
Он сам разыскал адрес Веласкес и нагрянул к ней в гости.
Консуэло просто ахнула, услышав, что он сказал: оказывается, она блестяще прошла пробы, Дисней был в полном восторге, повторял, что из нее выйдет вторая Долорес дель Рио; он подготовил для нее контракт на астрономическую сумму; сегодня она была бы голливудской звездой, партнершей Пека! Так в чем же дело? Оказывается, мать, услышав, что Дисней собирается предложить Консуэло сниматься в Голливуде, заявила от имени дочери, что та категорически отказывается от контракта и возвращается в Мексику, чтобы выйти замуж.
Пек уехал, оставив Консуэло в полнейшей растерянности, раздираемую противоположными чувствами.
Самым сильным было - бежать за ним следом: как выяснилось, первая любовь все еще жила в ее сердце. В голове проносились нелепые мысли: срочно ехать в Голливуд, а вдруг у нее еще есть шансы изменить жизнь? Но дети, хозяйство, язва желудка Мариано и его строгая диета, чувство долга и злые языки родственников; ее возраст, наконец… Как глупо все сложилось! Консуэло давно стало ясно, что как пианистка и композитор она никого не интересует, хотя изредка ее и приглашали с концертами; зато как автор бессмертного и единственного хита она сделалась такой же достопримечательностью Мехико, как пирамиды ацтеков. Познакомиться с легендарной донной Веласкес приводили высоких иностранных гостей; их с мужем приглашали на бесконечные приемы в посольства, где Консуэло просили снова и снова исполнить Besame Mucho, - она превратилась просто в приложение к своей вездесущей песне, теперь вызывающей у нее скорее ненависть и ревность.
Ее перевели на 16 языков, исполняло бесчисленное количество певцов, групп, ансамблей и оркестров по всему миру. Она жила жизнью, куда более интересной, чем у ее создательницы, и в конце концов превратилась в ее соперницу. Консуэло старела, а ее творение всегда оставалось в самом романтическом и нежном изо всех возможных возрастов. Пытаясь как-то справиться с ревностью к первой песне, Консуэло написала и немало других: Yo No Fui, Anoche, Al Nacer Este Dia, Aunque Tengas Razon, Dejame Guererte, Pensara En Mi, Amar Y Vivir, Que Seas Feliz… Но ни одна из них даже близко не сравнилась в популярности с Besame Mucho.
…И вот сейчас, пережив мужа, вырастив сыновей, прожив довольно пресную и бедную событиями жизнь, покрывшись сеткой морщин и став неузнаваемой, в 1977 году она снова оказалась в Лос-Анджелесе.
Ее пригласили на вечеринку по поводу вручения премии «Золотой глобус». После того как Грегори Пек не узнал ее, ей захотелось бежать из этого города, как в молодости.
Ведь вы певица из Мексики, я не ошибаюсь? - тронул Консуэло за локоть какой-то молодой человек. - Я секретарь мистера Пека. Он очень просит вас спеть для него эту песню по-испански.
Консуэло Веласкес подвели к роялю, она покорно уселась за него, дрожащими пальцами расправила на груди красную розу. Мексиканский атташе открыл было рот, чтобы ее представить, но она приложила палец к губам.
Грегори Пек стоял совсем близко, краем глаза она видела его. Долго-долго донна Веласкес играла вступление, чтобы справиться с голосом, и наконец запела. В середине песни она подняла глаза и заметила, что Пек исчез. «Радуйся, Консуэлита! - с издевкой сказала она себе. - Он все-таки узнал тебя».
P. S. Консуэло Веласкес до самой смерти одиноко жила в своем доме в пригороде Мехико и умерла всеми забытая 22 января 2005 года.
КОНСУЭЛО ВЕЛАСКЕС, ИЛИ БРИЛЬЯНТЫ В РИДИКЮЛЕ
Однажды летом, кажется, году в 1981, в моей московской квартире раздался звонок. Я поднял трубку. Звонил приятель из ВААПа (кто не знает или забыл: Всесоюзное агентство по авторским правам, которое среди многих прочих дел занималось и приемом иностранных композиторов и других «деятелей культуры»), назовем его С.
Здесь, наверно, стоит нарисовать декорацию. Или хотя бы задник.
Итак, в тот момент моей жизни я был что называется «богатым и знаменитым». Во многих театрах Союза шли мои произведения, я писал музыку к трем-четырем фильмам в год, меня показывали по телевизору, я зарабатывал много денег. Конечно, все в мире относительно, у меня не было ни своего самолета, ни своего острова, однако, по тогдашним советским понятиям, я был очень «успешным человеком».
Главное — я был занят. Я работал с утра до вечера и делал именно то, что больше всего люблю — сочинял и записывал музыку, встречался с артистами, режиссерами, сценаристами, выступал в концертах. Что и говорить, хорошая была жизнь!
Собственно, в то лето я остался в Москве только из-за работы. Жена с сыном уехали на юг, а я дописывал музыку к какой-то картине, снимавшейся на студии Горького, поэтому сидел в жарком городе и с нетерпением ждал момента, когда это все кончится и я рвану в родной Коктебель...
Итак, вааповский приятель С. говорит:
— Слушай, старикан, тут приехала одна баба-композиторша из Мексики, не хочешь ее принять?
— Отчего же, — согласился я. — Веди. Баба-то хоть симпатичная?
— Симпатичная, — заверил С. — Правда, ей лет 120, но выглядит на 105.
— Это — то, что надо, — сказал я. — Только слушай, у меня жена уехала, так что на кулинарию особенно не рассчитывай...
— Да это ты не волнуйся. Только чайку сделай, а мы какого-нибудь печеньица купим — и все дела. Чего там, часик поболтаем — и вперед, с песней.
— Песня, надеюсь, не Шаинского? — пошутил я.
— Исключительно Журбина! — ответил он.
Тут опять надо немного пояснить. Подобные «приводы» иностранцев ко мне домой были довольно обычным делом. Я полагаю, мое имя входило в некие списки людей - как в Союзе композиторов, так и в ВААПе — к которым рекомендовалось водить иностранцев. Это была циничная с обеих сторон позиция, и все прекрасно знали правила игры. Если приезжал какой-нибудь ведущий, или знаменитый, или крупный функционер западного издательства или авторского общества — его (ее) вели к начальству. Начальство прекрасно понимало -примешь здесь человека хорошо, накормишь, напоишь, сводишь в театр, пообещаешь что-нибудь издать или сыграть — глядишь, а через три месяца ты сам у него (у нее) в гостях, а это уже Лондон, Париж или Нью-Йорк, где и обеды и билеты в театры совсем по другим ценам, да и гонорары совсем другие. А этот (эта), глядишь, отплатит той же монетой, «согласно законов гостеприимства». Здесь можно долго рассказывать, что именно так, в застолье, создавались многие репутации «прогрессивных западных композиторов», именно так советская «секретарская музыка» исполнялась на Западе. Но это все уже давно рассказали и без меня.
А я — не об этом.
Просто когда приезжали люди попроще из стран поплоше (типа Мексики), то их иногда направляли ко мне. И я не обижался. Иногда были скучные и неинтересные гости, а иногда были милые и симпатичные персонажи, с которыми завязывались отношения, иногда даже дружба. Так я подружился с парой из Франции (потом мы с женой гостили у них в Экс-ан-Провансе), и еще с одним поляком, и с одним немцем...
Но вернемся в лето 1981-го. В назначенное время в мою дверь позвонили, я открыл — на пороге стояли трое. Двое мужчин — один из них мой приятель С., второй — переводчик с испанского, и красивая дама. Возраст ее поначалу был совершенно неясен, только потом, приглядевшись, я увидел морщины и подтяжки. Особенно дезориентировали черные как смоль волосы, практически без седины. В глаза еще бросилась большая необычной формы черная кожаная сумка в ее руках.
— Знакомьтесь! — сказал С. — Это композитор Александр Журбин. — А это — наша гостья из Мексики госпожа Консуэло Веласкес.
Мы пробормотали: «Очень приятно». То есть она пробормотал а по-испански, я по-русски, а переводчик соответственно перевел.
Мы вошли в гостиную и сели за стол. Я налил чаю. Вааповец открыл железную банку с печеньем. Началось то, что американцы называют «small-talk» — по-русски «легкий трен»: «как там погода в Мексике», «а вот в Москве тоже бывает жарко», «а Мехико — большой город?» — «да, Москва тоже очень большая» — «а вы уже были в...», «ну и как вам?» — «а вы были в Мексике?» «Обязательно приезжайте», — «Обязательно приеду!» — соглашался я.
(Думал ли я тогда, что пролетят какие-то пятнадцать лет — и я буду привычно посещать Мексику два раза в год, именно так, как когда-то мы ездили на отдых в Коктебель!)
Минут через пятнадцать разговор вырулил на профессиональные темы.
— А в Мексике есть Союз композиторов?
— А разве это можно?
— Можно, можно — усмехнулась она. (Опять же, замечу, думал ли я, что через какие-то десять лет я и сам стану членом этого самого АСКАПа!)
Еще минут десять разговор потрепыхался вокруг самой животрепещущей темы среди творческих людей: как нам платят. Я поведал г-же Веласкес о наших трудностях (зажимают, понимаете ли, иностранные «ройялти», берут с них огромный налог), а она тоже пооткровенничала, что в Мексике плохо с выплатой авторских: страна, мол, нецивилизованная, процветает пиратство.
Постепенно и эта тема стала скисать. Я налил еще по чашке чая.
— Ну, а что вы пишете? — поинтересовалась г-жа Веласкес. То есть как бы тоже ритуал — выказать уважение, может, даже чего-то послушать.
Я стал несколько менторским тоном объяснять ей, что вот, написал я то-то и то-то, сейчас работаю над фильмом (а вы не писали для кино? — нет, горестно призналась она), а еще в нескольких театрах страны идут мои мюзиклы (а у вас есть мюзиклы? — да нет, смутилась она), а также моя рок-опера уже сыграна более 2000 раз. Тут давно отработанным жестом я достал свои пластинки и оставил ей автограф. Был заслушан фрагмент из какого-то моего сочинения...
Теперь настала моя очередь спрашивать, и, чувствуя, что несколько «придавил» гостью своим величием, несколько покровительственно я спросил:
— Ну, а вы, так сказать, чем порадуете?
Консуэло тихо сказала, что никаких пластинок у нее с собой нет и что она может только сыграть что-нибудь на рояле. (Ну и самодеятельность! — подумал я. — И где они берут таких горе-композиторов? Надо будет устроить вааповцу головомойку, что он ко мне водит всякое..., небось Хренников или Кабалевский не стали бы терять с ней время...) В это время Консуэло села за инструмент и взяла несколько аккордов. (Черная сумка была поставлена на рояль, прямо перед глазами.) Сначала, как всякий музыкант, она потрогала клавиши в разных регистрах, а потом вдруг заиграла: «Бесаме, бесаме мучо...»
— Да, да! — сказал я, — эту песню мы тоже знаем. Но это ведь аргентинская песня, а не мексиканская?
Госпожа Веласкес что-то сказала по-испански. Переводчик перевел:
— Она говорит, что это ее.
— Что — ее?— не понял я.
— Ну, эта песня, — сказал переводчик.
— Как? — задохнулся я. — Ведь это же как бы народная песня. И потом она существует, кажется, с начала века, а.,.
Переводчик ничего не переводил, а Консуэло смотрела на меня, что-то беспомощно лепечущего; и, кажется, была довольна произведенным эффектом.
Тут только до меня дошло, что у меня дома сидит и пьет чай один из величайших композиторов XX века — автор песни «Бесаме мучо».
Тут опять надо пояснить. Дело в том, что в мире существует несколько мелодий, которые известны всем. Их не так много — десять, ну двадцать. Их список варьируется, и в разные годы и в разных странах может быть разным. Однако последние три-четыре десятилетия он почти не меняется. (Пожалуй, с большой натяжкой в этот список можно добавить пару слащавых мелодий типа «Мешогу» Ллойд Уэббера и песню из кинофильма «Титаник».)
Попробую здесь на свой страх и риск назвать несколько подобных мелодий: «Summertime», «Маck the Knife», «St. Louis Blues», «Yesterday», «La Vie en Rose» «The Falling Leaves», «Лили Марлен», «Подмосковные вечера», «Очи черные».
И, конечно, в этом ряду одно из первых мест занимает «Besame mucho». В каком-то смысле эта песня является визитной карточкой латиноамериканской музыки в мире. Когда вы думаете о французской музыке — скорей всего в голову придет «La Vie en Rose», о русской — «Очи черные». Так вот, испанская (вернее, латиноамериканская музыка) — это прежде всего «Бесаме мучо».
Как правило, эти мелодии написаны какими-то композиторами, но их имена известны лишь знатокам. И действительно, кого волнует автор «Лили Марлен» или «Очей черных»? Эти мелодии давно уже существуют сами по себе и вполне могут считаться народными — не в смысле происхождения, а в смысле распространения. И люди, которые их сочинили, могут быть или действительно композиторами высокого класса (Гершвин, Вапль), или не иметь высшего образования (Маккартни, У. Хенди) и вообще могут быть неизвестно кем (про Фомина, который считается автором мелодии «Очи черные» вообще мало что известно). Человек, сочинивший мелодию, входящую в подобный ряд, является гением. И точка. И нечего гут обсуждать.
Ясно, я не сразу врубился в ситуацию с госпожой Веласкес. Только позже я узнал, что она сочинила эту песню, будучи еще совсем молодой, в 40-е годы, и что с тех пор эту песню бесчисленное число раз исполняли и записывали все самые главные исполнители мира, что г-жа Консуэло Веласкес была одной из самых богатых женщин Мексики, поскольку получала «ройялти» (авторский гонорар) от каждого исполнения этой песни в твердой американской валюте, и что она написала и слова и музыку этой песни, причем слова «Бесаме мучо» — это всего двенадцать стихотворных строчек.
Но это все я узнал потом.
А в тот момент, когда Консуэло сидела и играла свою бессмертную мелодию на моем рояле, я просто потерял дар речи.
Но не надолго.
Когда она закончила, раздался «шквал аплодисментов» (я, вааповец и переводчик старались изо всех сил).
А потом я не оплошал.
Я встал на колени перед сеньорой Веласкес. Я целовал ее руки. Я попросил прощения за мой неуместный снобизм и покровительственный тон. Я сказал, что для меня огромная честь принимать у себя такую великую женщину. И попросил не обижаться на скромный прием.
Консуэло выслушала меня с улыбкой (переводчик, надеюсь, перевел все правильно, включая мою пылкую жестикуляцию). Потом сказала, что она абсолютно не обижается, что она очень рада знакомству, и что все было очень хорошо.
После этого я попросил у нее разрешения, достал магнитофон, и записал ее игру и пение. Потом мы поиграли немного в четыре руки. (Эта запись, хотя и не очень хорошего качества, до сих пор у меня хранится, и я ее даже взял с собой в Америку.)
После этого мы выпили еще по чашке чая, и гости откланялись. Мы расцеловались с Консуэло, и она исчезла, держа в руках черную кожаную сумку...
Через несколько дней я позвонил своему другу-вааповцу.
— Слушай, старикан, — сказал я — ты вообще-то в следующий раз предупреждай. Если бы я знал, что эта тетка — автор «Бесаме мучо», небось чайком бы не отделался. Тут бы уж и икорку с осетриной было б не жалко, когда такой человек...
— Да брось ты! — сказал С. — Знаешь, мы ведь и сами не знали, чего она там понаписала. А то так, ходила себе и ничего не говорила. Ну а мы и не спрашиваем: знаешь, наше дело маленькое. Встретить, проводить, Кремль показать — и все дела. Кстати, вчера, слава богу, спровадили ее домой. А насчет еды — не волнуйся, она была довольна. Она вообще ничего не ест, и, надо сказать, баба со странностями. Знаешь, особенно с этой сумкой.
— А что? — заинтересовался я. (Сумка действительно произвела на меня неотразимое впечатление.)
С. заливисто засмеялся.
— А ты чо, ничего не знаешь?
— Нет, ничего.
— Ах, да, я ж тебе ничего не говорил. Тут с этой сумкой — она у них ридикюль называется — целая история. В общем, провожаем мы ее в Шереметьево. Тут наш таможенник проверяет у нее документы, потом на нее и на нас как-то странно смотрит и говорит:
— Вам, извините, придется подождать.
Вызывает он какого-то другого, видно, начальника, и они вместе с Консуэлой и этой сумкой идут куда-то в другую комнату. Минут через пятнадцать выходят, и он говорит нам и ей, мол, все в порядке, не волнуйтесь, но в следующий раз, пожалуйста, так не делайте. Мы не имеем права пропускать вещи в таком объеме ни в ту, ни в другую сторону.
— Но в чем же дело, что там было? — спросил я, изнывая от любопытства.
— Короче, дело вот в чем. Наша Консуэло — страшно богатая женщина. Но с большой придурью. И она не доверяет ни банкам, ни компьютерам, ни сейфам. Поэтому все свои свободные деньги — около 40 миллионов долларов — она вложила в бриллианты. А эти бриллианты носит с собой. Вот в этом самом ридикюле. А ночью кладет их рядом с подушкой и специальной цепочкой соединяет их с рукой. Такая вот своеобразная сигнализация.
— То есть, — потрясенный спросил я, — ты хочешь сказать, что когда она играла на моем рояле, то на нем лежало 40 миллионов долларов?
— Думаю, что больше, старик! — сказал С. — Бриллианты ведь растут в цене. А она их покупала лет десять назад. А то и раньше.
Больше я никогда не видел Консуэло Веласкес.
Но каждый раз, когда я слышу (или сам играю) песню «Бесаме мучо», передо мной встает образ красивой, стройной черноволосой женщины, входящей в дверь моей квартиры. В руках у нее — черный кожаный ридикюль...
